Читаем Дама привидение полностью

Я эту шпагу принимаю,

Со мною будет неразлучно,

Меня уча всегда быть храбрым.

Могу спокойно жить теперь:

Кто, опоясан вашей сталью,

Не будет жить вполне спокойно?

Лишь в ней мне страх грозил бы верный.

Дон Хуан

Здесь Дон Луис мне показал,

Как нужно обходиться с гостем,

И я хочу, чтоб получили

Вы также от меня подарок.

Дон Мануэль

Обоим как вам отплачу!

СЦЕНА 11-я

Косме, нагруженный чемоданами и подушками.

Те же.

Косме

Чтоб двести тысяч злобных духов

Кричали о свирепстве адском

И обратились кровожадно

Из духов в двести тысяч змей,

И чтоб они меня схватили

И полетели, - лапы к небу,

Во исполненье воли Божьей

И правосудного суда,

Но только бы без оскорблений

Мне жить в Галисии привольно,

Или в Астурии скитаться,

А не в Мадриде пребывать.

Дон Мануэль

Сдержись...

Косме

Держи своя держалка.

Дон Хуан

Что говоришь?

Косме

Что говорю я.

Изменник тот, кто ход откроет

Свободный - своему врагу.

Дон Луис

Опомнись. Где врага ты видишь?

Косме

Фонтан, и в нем вода фонтана.

Дон Мануэль

Ты этим так обеспокоен?

Косме

Вот так по улице иду,

Несу подушки, чемоданы,

И хлоп в закраину фонтана,

Все так несу, как в поговорке:

Идя, ударил в грязь лицом.

Кому все это было нужно?

Дон Мануэль

Ступай, ты пьян, ступай отсюда.

Косме

Когда бы пьян я был, тогда бы

Не так сердит я был с водой.

Когда в одной читаю книге,

Что льет струя, и бьют фонтаны,

И изменяются потоки,

Я этому не удивлюсь,

И удивительно ли будет,

Коль из воды вино здесь станет.

Дон Мануэль

Когда он речь такую начал,

Так не окончит целый год.

Дон Хуан

Весьма он странный нрав имеет.

Дон Луис

Хочу, чтоб только ты сказал мне

(Читать умеешь, это видно,

Ведь ты о книге говорил),

Зачем просил ты так несносно,

Чтобы тебе письмо читали?

Куда идешь?

Косме

Читаю книги,

А писем не могу читать.

Дон Луис

Ответ удачный.

Дон Мануэль

Я прошу вас,

Его всерьез не принимайте,

Себя он постепенно явит,

Увидите, что он шутник.

Косме

Из шуток я парад устрою,

И вас прошу покорно в гости.

Дон Мануэль

Мне кажется еще не поздно,

И навещу я кой кого.

Дон Хуан

Я к ужину вас ожидаю.

Дон Мануэль

Ты, Косме, эти чемоданы

Раскроешь и одежду вынешь.

Почистишь хорошенько все.

Дон Хуан

Коли захочешь запереть ты,

Вот ключ, - есть у меня в запасе.

Другой, на случай, если ночью

Вернусь я в слишком поздний час,

Иного нет ключа, ни двери.

(В сторону.)

(Так говорю не без причины.)

Ключ в комнате оставь, а утром

Сюда придут, чтобы прибрать.

(Все уходят, кроме Косме.)

СЦЕНА 12-я

Косме.

Косме

Имущество мое, приди-ка,

С тобою свидеться желаю,

Хочу приметить я, насколько

В дороге потолстел мой клад.

В гостиницах или харчевнях

Счета не ткут из тонкой пряжи,

Не то, что дома, где, считая,

По ниточке тебя ведут.

В такое можно впасть стесненье,

Что бесполезно руку к сердцу

Тянуть, а лучше уж к карману

Чужому, но не своему.

(Открывает чемодан

и вынимает кошелек.)

Мошна, твой вид совсем прелестен,

Ты округленная такая,

Ты в путь отправилась девицей,

А путь окончила с брюшком.

Сочту-ка, что в тебе таится.

Нет, попусту растратишь время:

Каких ягнят я господину

Золоторунных продавал,

Чтоб до краев была полна ты?

Что есть, то есть, и делу крышка.

Вот чемодан его, достану

Оттуда вещи, а не то

Придет и ляжет спозаранка,

Ведь он велел мне разобраться.

Но если это он велел мне,

Я должен подчиниться вдруг?

Раз он велел, напротив нужно

Понять, что делать мне не нужно,

Ведь я слуга. А прогуляться

Вот это надобно сейчас,

Пойти в обитель помолиться.

Ты этого желаешь, Косме?

- Желаю. - Ну идем же, Косме.

Нам час, а после господам.

(Уходит.)

СЦЕНА 13-я

Донья Анхела, Исабель,

выходят через дверь, скрытую шкафом.

Исабель

Должно быть, комната пустая,

Родриго мне сказал, что гость наш

Ушел, ушли и братья также.

Донья Анхела

Свой опыт сделать я могу.

Исабель

Ты видишь, никаких препятствий,

И здесь проход совсем свободный.

Донья Анхела

Я вижу, Исабель, напрасны

Предосторожности мои,

Мы никого не повстречали.

Дверь открывается свободно

И закрывается свободно,

Не оставляя ни следа.

Исабель

Зачем пришли мы?

Донья Анхела

Чтоб вернуться.

Когда две женщины желают

Одну осуществить проделку,

Довольно помечтать о ней.

Два раза об одном и том же

Мы говорим: Ведь я решила,

Что, если гость - тот кабальеро,

Который с храбростью такой

Как мой защитник встал и бился,

Хочу ему подарок сделать.

Исабель

Вот здесь принес твой брат подарок,

И шпага на столе, гляди.

Донья Анхела

Мой письменный прибор, смотри-ка?

Поди сюда.

Исабель

Мой господин мне

Велел его сюда доставить,

И письменный поставить стол,

И сотней книг его украсить.

Донья Анхела

Здесь на полу два чемодана.

Исабель

И отпереть. Сеньора, хочешь

Посмотрим, что там в них лежит?

Донья Анхела

Да, вздорное во мне желанье

Взглянуть, какая с ним одежда

И драгоценности какие.

Исабель

Ну, кто хлопочет о солдате,

Он драгоценщик не отличный.

(Вынимает все в порядке перечисления

и разбрасывает вещи по комнате.)

Донья Анхела

Что у тебя?

Исабель

Бумаги, письма.

Донья Анхела

От женщины?

Исабель

О, нет, сеньора,

С тетрадью сшитая тетрадь,

Какая-то, должно быть, тяжба,

Тяжелая.

Донья Анхела

Когда бы это

От женщины писанье было,

В нем легкость ощутила б ты.

Напрасно только тратишь время.

Исабель

Белье тут чистое.

Донья Анхела

Как пахнет?

Исабель

А пахнет просто чистотою.

Донья Анхела

Нежнейший дух из всех духов.

Исабель

Три качества я замечаю:

Перейти на страницу:

Похожие книги

The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия
100 жемчужин европейской лирики
100 жемчужин европейской лирики

«100 жемчужин европейской лирики» – это уникальная книга. Она включает в себя сто поэтических шедевров, посвященных неувядающей теме любви.Все стихотворения, представленные в книге, родились из-под пера гениальных европейских поэтов, творивших с середины XIII до начала XX века. Читатель познакомится с бессмертной лирикой Данте, Петрарки и Микеланджело, величавыми строками Шекспира и Шиллера, нежными и трогательными миниатюрами Гейне, мрачноватыми творениями Байрона и искрящимися радостью сонетами Мицкевича, малоизвестными изящными стихотворениями Андерсена и множеством других замечательных произведений в переводе классиков русской словесности.Книга порадует ценителей прекрасного и поможет читателям, желающим признаться в любви, обрести решимость, силу и вдохновение для этого непростого шага.

авторов Коллектив , Антология

Поэзия / Лирика / Стихи и поэзия
Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы
Рубаи
Рубаи

Имя персидского поэта и мыслителя XII века Омара Хайяма хорошо известно каждому. Его четверостишия – рубаи – занимают особое место в сокровищнице мировой культуры. Их цитируют все, кто любит слово: от тамады на пышной свадьбе до умудренного жизнью отшельника-писателя. На протяжении многих столетий рубаи привлекают ценителей прекрасного своей драгоценной словесной огранкой. В безукоризненном четверостишии Хайяма умещается весь жизненный опыт человека: это и веселый спор с Судьбой, и печальные беседы с Вечностью. Хайям сделал жанр рубаи широко известным, довел эту поэтическую форму до совершенства и оставил потомкам вечное послание, проникнутое редкостной свободой духа.

Дмитрий Бекетов , Мехсети Гянджеви , Омар Хайям , Эмир Эмиров

Поэзия / Поэзия Востока / Древневосточная литература / Стихи и поэзия / Древние книги