Дама с букетом гвоздик

– Да, так вот оно что. Так что теперь ты понимаешь, как много для меня значила смерть Роба. Кстати, мне его не жаль. Я даже отчасти рада! Много ночей я лежала без сна и думала об этом. Я видела десятки раз, как он умирает. И мне его не жаль, уж поверь. Он получил по заслугам.

– Так вот оно что, – оцепенело повторил он.

– Да, так вот оно что, Дэвид, – эхом повторила она, довольно сухо. – И вот почему ты должен жениться на мне.

Он вяло прижал ладонь к лбу.

– Жениться на тебе? – выдавил он.

– Вот именно!

Она сорвала травинку и прикусила ее крепкими белыми зубами.

– Но я не… я не понимаю.

– Не понимаешь? – тихо спросила она. – Так я тебе объясню!

Она повернулась к нему, спокойная и решительная:

– Когда-то одну женщину, Дейви, с позором изгнали из этой деревни, потому что она прижила ребенка, которого никто не признал своим. То была моя мать. А я тот самый ребенок. Забавно, не правда ли, что я совершила ту же ошибку? Да, это очень забавно! Конечно, пока никто не догадывается. Но они узнают, очень скоро узнают. Мне не удастся это долго скрывать. И шум поднимется изрядный. Но у меня есть мозги и сила духа, в отличие от моей бедной матери. О нас с тобой ходят слухи. Наши имена склоняют на все лады уже несколько месяцев. Так что нам суждено пожениться, нам с тобой, Дейви. Ты и вправду мне нравишься, но это тут ни при чем. Я тебе прямо говорю – я не пойду по стопам матери. Нет, перед Богом клянусь! Так что ты должен жениться и спасти меня!

Он вскочил на ноги, полный слепого ужаса и отвращения.

– Нет! Нет! – воскликнул он. – Ты не можешь… ты же не всерьез.

– Что ж, – спокойно сказала она, – скоро увидишь.

– Я на тебе не женюсь! Не женюсь! – крикнул он.

– Тише, Дейви. Я хороша собой и умна. Ты скоро меня полюбишь.

Она протянула к нему руку, отчасти чтобы успокоить, отчасти в насмешку. Но он даже не заметил этого.

– Я на тебе не женюсь, – в панике повторил он. – Я всей деревне расскажу.

– Нет, Дейви. – Она улыбнулась еще более хладнокровно, чем обычно. – Это я расскажу всей деревне.

Он не слушал. Его охватили ужас и отвращение. Ему хотелось одного – бежать, дышать, избавиться от ее мерзкого присутствия. Он повернулся и бросился вдоль ручья, не обращая внимания на ее протесты, продираясь сквозь буки и кусты, страшась лишь одного – что она последует за ним.

Но она не стала его преследовать. Спокойно встала, отряхнула платье. Выражение ее лица было жестким, решительным. Направляясь к деревне, она уже знала, что скажет и кому.

Через день Феми Скулар заглянула к Джанет Блэр. Они имели обыкновение пить чай вдвоем по понедельникам – по очереди то в здании школы, то в доме пастора. В конце концов, они были подругами; по крайней мере, если можно так выразиться, как сказал бы Маккиллоп. И в этот первый понедельник июля чаепитие предстояло в здании школы.

Феми перешла через мост, прошла по садовой дорожке и один раз уверенно стукнула в дверь. Через мгновение она уже сидела на краешке набитого конским волосом кресла в гостиной с идеально ровной спиной и подобающим выражением лица. На предложение Джанет снять верхнюю одежду она ответила:

– Нет! Мне и так хорошо, спасибо. Возможно, я сегодня не задержусь надолго.

Джанет покосилась на нее, собирая чайные принадлежности, но промолчала. Внезапное пугающее молчание было коньком Джанет, и после смерти Роба она часто прибегала к нему. Внешне она мало изменилась: ее высокие скулы стали выступать чуть больше, кожа посерела, горькие складки от ноздрей до уголков губ залегли еще глубже. Она так лелеяла свою сдержанность, так гордилась ею, что ни за что на свете не признала бы мук горя и утраты, которые терзали ее, – нет, она таила их в груди, точно раковую опухоль. Недрогнувшей рукой она протянула Феми чашку чая и отрезала ломтик пряника.

Феми приняла угощение, вежливо пригубила чай, отщипнула кусочек.

– Вчера вечером к нам заглянула Джесс Лауден. Бедная девочка! Дела у нее совсем плохи.

– Эта бесстыдница! Какое мне до нее дело? Я всегда ее терпеть не могла.

– Нет-нет, Джанет! – возразила Феми с нарочитой кротостью. – Думаю, мы жестоко ошибались в этой девушке. Может, она и бесстыдница, это у нее в крови. И все же она тянется к достойной жизни. Она молилась со мной на коленях в моей комнате целый час. Не стоит судить ее слишком строго. Нравится тебе или нет, но она скоро станет твоей дочерью.

Джанет подскочила в своем кресле.

– Ты с ума сошла? – воскликнула она.

– Нет-нет, – мягко произнесла Феми. – Нисколько. А вот Дейви, похоже, сошел, поскольку сделал Джесс Лауден ребенка. Она сама мне об этом сказала. Упала в мои объятия и во всем призналась. Бедная девочка, в этом намного меньше ее вины, чем его!

Серое лицо Джанет залила краска.

– Ты лжешь, – громко сказала она. – Это гнусная наглая ложь!

– Господь знает, как бы я хотела ошибиться, – благочестиво произнесла Феми. – Но нет ни малейшего сомнения, что это правда. Да, правда, о которой уже гудит вся деревня.