Дама с букетом гвоздик

Без четверти два Кэтрин отправилась в «Метрополитен». Она добралась туда чуть раньше времени, но Мэдден уже ждал ее, расхаживая взад и вперед возле турникетов по огромному вестибюлю. Он молча взял ее за руку. Но если она ожидала, что их беседа состоится в этом продуваемом сквозняками зале с высоким потолком, под хмурыми и величественными статуями, то ошиблась. Он повел ее в дальнее крыло, где, как оказалось, в это время демонстрировалась выставка ранней американской мебели – оригинальные образцы. Окинув взглядом тихую галерею, он прошел в отделанное сосновыми панелями жилое помещение с побережья штата Мэн. Тут он повернулся лицом к Кэтрин. Она видела, что он страдает. Его вчерашняя горячность исчезла. Он выглядел измученным. И его голос был странно неуверенным.

– Кэтрин! Я должен был увидеть вас снова. У нас, похоже, не было вчера возможности обсудить ситуацию. Вы привыкли мгновенно принимать решения. Допускаю, что теперь вы думаете иначе. Послушайте, Кэтрин, мы не можем жить друг без друга. Просто видеть вас – это невероятное счастье. Я не спал всю ночь напролет. Есть только одно решение. Мы должны вместе уехать.

Она тут же поняла, что здесь и сейчас ей будет труднее, бесконечно труднее, чем она ожидала, и из самых глубин своего существа призвала всю силу духа, чтобы выстоять.

– Сбежать, – спросила она со слабым подобием своей прежней улыбки, – как дети? Я так не считаю, Крис. Для нас такое поздновато, вам не кажется?

– Мы должны что-то сделать, – невнятно произнес он. – Нельзя разрушать свои жизни.

С большим усилием она придала своему тону убежденность и непосредственность:

– Именно это и произошло бы, если бы мы уехали. Мы были бы абсолютно несчастны.

– Но почему, Кэтрин?

– Вы забыли о Нэнси.

– Я не забыл о ней. Но господи, это не одно и то же! Я для нее не так уж важен. – Он заговорил очень быстро: – Она принадлежит к другому поколению, более жесткому и эгоистичному. Конечно, вы видели это прошлым вечером, когда мы пришли. Наверняка вы видели это и в Вермонте. Все это видели, хотя и промолчали. Жизнь дается ей легче. Ей будет проще все забыть.

Кэтрин покачала головой:

– Она любит вас. Нет, Крис! Мы не можем нанести такой удар Нэнси. Мы не можем растоптать ее в дикой борьбе за собственное счастье. И дело не только в этом. Мы не можем нанести такой удар себе. Если мы другие, как вы говорите, если у нас чувства глубже, а вера сильнее, мы не можем этим поступиться. Разве вы не видите, Крис: единственное, что стоит сохранить, – это свою цельность? Она превыше всего.

– Нет, не превыше всего!

В порыве чувства он поймал ее руку и прижал к своей щеке.

– Не надо, Крис, не надо, – мгновенно отозвалась она.

Он отпустил ее и выпрямился, вцепившись в край дубового стола, его дыхание участилось, он отвернулся, как бы не позволяя себе смотреть в ее сторону.

– Зачем вы так? – сказала она будничным тоном. – От этого все становится еще более невозможным.

Он поднял на нее глаза – взгляд его был полон нежности. Но она снова собралась с духом, чтобы противостоять дикому, темному голоду в его глазах. Она должна, должна выдержать это, иначе они пропали.

Наступила долгая, тяжелая тишина, такая тишина, которая, возможно, никогда не наполняла эту маленькую комнату за всю ее предыдущую историю на безмолвном побережье штата Мэн. Он стоял перед Кэтрин с посеревшими щеками, читая на ее лице свой приговор. Ее непоколебимый взгляд был убедителен. Мэдден слепо уставился на узкое окно комнаты. Шли минуты. Наконец он произнес:

– Тогда что ж, Кэтрин. Если таково ваше решение, то говорить больше не о чем. Я сейчас же отвезу вас в отель.

Глава 19

В тот же день в половине четвертого Нэнси вернулась в отель. Она не ожидала, что освободится раньше пяти, потому что Бертрам созвал труппу на последнюю репетицию перед вечерней премьерой. И она предупредила Кэтрин, что к чаю не успеет. Но продюсер внезапно передумал, что было для него характерно, и отпустил их пораньше, строго наказав расслабиться и быть во всеоружии к восьми. Поэтому Нэнси послушно отправилась отдыхать; и когда лифт поднял ее на десятый этаж, она, минуя общий вход в номер, прошла в свою спальню через боковую дверь с намерением немного полежать. Она вошла бесшумно, не думая ни о чем, кроме как о предстоящем спектакле. А потом внезапно услышала голоса в гостиной.

Нэнси так и замерла посреди спальни. Сначала на ее лице отразилось удивление. Она совершенно не ожидала, что в номере кто-то есть, голоса же принадлежали Кэтрин и Мэддену. Затем постепенно выражение ее лица стало меняться. Голоса доносились до нее совершенно отчетливо – в них была пугающая и безошибочная ясность. Мэдден и Кэтрин, видимо, появились незадолго до нее и теперь прощались. Это было странное прощание, сдержанное, но полное мрачного смысла, и каждое слово, прозвучавшее при этом, поразило Нэнси как удар молнии. Все еще стоя неподвижно, она услышала, как Мэдден вышел из номера. Пять минут спустя ушла и Кэтрин.