Дама с рубинами

– А, так вот в чем дело!

– Я не хотела возвращаться в город, не узнав о твоем здоровье.

– Благодарю за внимание. У меня, в самом деле, так ломит и рвет левое плечо, что иногда становится невмоготу. Я уж сегодня принимался раза два свистеть, чтобы немножко отвлечься.

– Прислать тебе доктора, отец? – спросил с беспокойством Герберт.

– Не надо, сынок! В эту старую машину всю жизнь, не попадало ни капли шарлатанского зелья, – сказал советник, показывая на свою широкую грудь, – и на старости лет я не желаю портить себе кровь. Факторша, настаивала, чтобы я натерся горчичным спиртом, и обвязала мне плечо паклей – она уверяет, что это помогает.

– Да, особенно если ты будешь стоять у открытого окна в такой холод! – язвительно заметила советница, разгоняя муфтой табачный дым, который поплыл по комнате, как только окно закрыли. – Я уже знаю, что о докторе нечего и говорить, но, по крайней мере, полечись домашними средствами:

– Не выпить ли мне чашечку ромашки, Франциска?

– Липовый цвет с лимонным соком будет полезнее, мне это всегда помогает: тебе надо хорошенько вспотеть, Генрих.

– Брр! – затряс он головой. – Лучше уж прямо умереть и попасть в ад! Видишь, майский жучок, что хотят сделать с твоим дедушкой! – И он обнял стоявшую около него Маргариту, которая давно сбросила с себя шляпу и тальму. – Лучше уж отдать его в больницу и пусть пьет там липовый цвет, не правда ли?

Она улыбнулась и прижалась к нему.

– В этих вещах я неопытна, как ребенок, и ничего не могу посоветовать. Но позволь мне у тебя остаться. Нельзя быть одному ночью с такими болями. Я буду набивать тебе трубку, читать и рассказывать, пока ты не заснешь.

– Ты хочешь остаться, мышонок! – воскликнул он обрадовано. – Я-то был бы очень доволен! Но завтра ведь должны вскрыть завещание, и ты должна присутствовать.

– Я попрошу дядю прислать за мной лошадь.

– И заботливый дядя в точности исполнит твою просьбу, – сказал ландрат с ироническим глубоким поклоном.

– Так решено! – воскликнул советник. – Но, Франциска, ты уже убегаешь! Ну да, ты надела для тех, в Принценгофе, свои лучшие наряды и боишься, что они здесь закоптятся. Я, действительно, немножко надымил.

– И каким табаком! – злобно заметила советница, сморщив нос и встряхивая подол своего шелкового платья.

– Ну, уж извини, пожалуйста! Это хороший крепкий табак. Ты в этом так же мало понимаешь, как я в твоем липовом чае, Францхен. Но, пожалуйста, не стесняйся! Твоим маленьким ножкам давно хочется выскочить на свежий воздух. Ты с избытком выполнила свой долг, решившись войти в мое прокопченное жилище, я бы не поверил, если бы кто сказал мне это полчаса назад! Герберт, предложи твоей маленькой маме руку и осторожно посади ее в сани.

Он отворил дверь, как учтивый кавалер, а она проскользнула мимо него, запрятав обе руки в муфту, и исчезла в темноте по ту сторону двери.

Маргарита наклонилась и подняла с пола камелию, которую неосторожно выронил Герберт, распахивая шубу. Молча подала она ему цветок.

– Ее чуть не раздавили, – сказал он с сожалением, поднося цветок к лампе и рассматривая его. – Мне было бы очень жаль. Эта камелия так же прекрасна, свежа и блестяща, как та, которая ее мне дала, – не правда ли, Маргарита?

Она молча отвернулась к окну, в которое уже нетерпеливо стучала бабушка снаружи, а он сунул красный цветок в карман на груди, как когда-то белую розу, и, пожав на прощание руку отцу, тоже вышел из комнаты.

Глава двадцать первая

Когда завещание было вскрыто, многие фабричные, которым было отказано от места, испытали горькое разочарование. Бумага эта была написана очень давно. Через несколько лет после своей женитьбы Лампрехт упал вместе с лошадью, врачи не могли скрыть от него и от его домашних, что жизнь его находится в опасности, и он пожелал сделать последние распоряжения.

При сегодняшнем вскрытии оказалось, что документ был составлен необыкновенно коротко. Единственной наследницей всего назначалась ныне покойная госпожа Фанни, причем торговое дело должно было быть продано, так как тогда еще не было наследника мужского пола. Рейнгольд родился только год спустя. Этот пункт потерял теперь силу и оба наследника – Маргарита и Рейнгольд – вступили в свои неограниченные естественные права.

После вскрытия завещания Маргарита тотчас вернулась в Дамбах – она была все еще нужна дедушке, а Рейнгольд сел за свою конторку, потер холодные руки и строго, мрачно, как всегда, посмотрел на занятых работой служащих. Выражение его лица не переменилось – он был уверен, что завещание ни на йоту не ущемит присвоенных им прав. И писцы беспокойно и с тайным ужасом косились на неутомимого, похожего на мертвеца, юношу, который теперь по полному праву сидел на месте прежнего хозяина и от которого они полностью зависели.