Дама с собачкой и тремя детьми (СИ)

- Ты поймёшь.

- Значит, ты всё-таки знаешь меня?

- Знаю. Ты артистка. Но ты не кончила рассказывать свой роман. Я слушаю, - с улыбкой наклонил он к ней голову.

Она уже взяла себя в руки.

- Роман скучный, а конец печальный.

- Печальный?

- Я не знаю, любила ли я действительно. Разве это значит любить, если только борешься, гонишь эту любовь, прислушиваешься к себе: кажется, я уже меньше люблю; кажется, я выздоравливаю. Разве это любовь?

- Не было бы любви, не было бы и борьбы, - уверенно заметил он.

- Значит, ты мне веришь?

Он покачал головой:

- Я не знаю тебя, маска. - Встав, он заставил её подняться. - Тут много любопытных глаз. Не хочешь ещё вина? Я хочу.

Они снова поднялись в ложу и вошли, после того как он убедился, что там никого нет. Опять усевшись к столу, они принялись бессвязно болтать, прихлёбывая шампанское. Вспомнив последнюю встречу на бенефисе Яворской, она принялась дразнить его актрисой.

- Ты влюблён в Яворскую, несчастный?

- Неужели ты думаешь, что я откровенно отвечу?

- А почему нет?

- Да только потому , что ты -сама Яворская.

- Ты думаешь? - расхохоталась она. - Давно бы сказал, и я сняла бы маску.

- Сними.

- Нет, поздно. Домой пора. - Благоразумие в ней всё-таки взяло верх.

Спустившись по лестнице, они оглядели зал. Толпа заметно поредела. Она заметила брата, озиравшегося по сторонам в поисках сестры. Сбегая по ступенькам вниз, они столкнулись с Сувориным.

- Антон Павлович! - закричал он. - Мы вас искали, искали...

Быстро пожав спутнику руку, Лидия Алексеевна кинулась к брату.

- Ты довольна вечером? - весело осведомился он. Все близкие знали о её слабости.

- Ни слова Мише, - умоляюще попросила она.

"Я - Яворская? - вертелось в голове. - Он ответит со сцены Яворской?" Она почему-то всё ещё сомневалась, что Антон Павлович узнал её.

17. Ч а й к а

- Вот тебе, чехистка! - сказал муж, протягивая театральный билет. - С трудом достал, и то не в партер, а в амфитеатр. Как же, бенефис Левкеевой, любимицы публики...

- А ты? - удивилась она, что билет на премьеру "Чайки" один.

- У меня заседание. И, по правде сказать, невелика потеря... - сухо отозвался он.

Она для приличия подосадовала, но на самом деле была рада. Чехов обещал ей дать со сцены ответ на все вопросы. Миша рядом будет мешать.

Театр был переполнен: зрители пришли "на Левкееву", ожидая весёлого зрелища. Началось представление. Вся - внимание, она глядела на сцену, беспокойно ловя каждое слово.

- Люди, львы, орлы... - начала монолог Нина Заречная.

В зале засмеялись. Будто пробудившись, Лидия Алексеевна стала с недоумением прислушиваться к проносившемуся по рядам ропоту. Что такое? В зале шушукались и смеялись. Не может быть. Чехов так популярен, так любим...

Первое действие закончилось, занавес стал опускаться. И тут поднялось невообразимое. Зрители свистели, хлопали, улюлюкали, хохотали. Место Лидии Алексеевны было возле двери, и она хорошо слышала проходивших мимо в фойе людей. "Писал бы свои мелкие рассказики... Зазнался, распустился... За кого он принимает столичную публику?..."

Она сидела, не двигаясь. Рядом остановился взъерошенный Ясинский - тот самый сплетник, из-за которого дома у неё когда-то случился скандал.

- Как вам это понравилось? - задыхаясь от негодования, крикнул он. - Ведь это чёрт знает что! Позор, безобразие... Символизм какой-то...

Как подобострастно льстил Чехову тот же Ясинский, как низко кланялись ему литературно-журнальные знаменитости! И как он и обрадовались, когда явился случай лягнуть его. О, презренные завистник!

Антракт окончился, зал стал наполняться. В ложе она заметила насупленного Суворина. Но Чехова рядом не было видно. Знай их лица, она могла бы увидеть неподалёку расстроенную Марию Павловну, сестру Чехова, и обливавшуюся слезами Лику Мизинову.

Началось второе действие, и опять она насторожённо следила за произносимыми на сцене словами. Пьеса с треском проваливалась. Зрители продолжали смеяться и шикать. Что должен был чувствовать сейчас автор? Находился ли рядом с ним друг-утешитель? А про ответ со сцены он, наверно, пошутил.

Но вот Нина Заречная протягивает Тригорину медальон. Лидия Алексеевна схватила бинокль. Это её брелок был в руках у Комиссаржевской!

- Я велела вырезать ваши инициалы, а с другой стороны название вашей книги...

- Какой прелестный подарок, - произнёс Тригорин; взяв его, он раздельно прочёл начертанную на нём надпись. - Страница 121, строки 11 и 12. Есть мои книги в этом доме? - Взяв книгу, он принялся листать её, бормоча. - Страница 121, строки 11 и 12.А, вот они. "Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми её".

Зажмурившись, Лидия Алексеевна прислонилась к парапету. Ей внезапно показалось, что весь зал обернулся в её сторону и указывает пальцем. "Страница 121, строки 11 и 12", - звучало в голове. Это был его ответ.

Значит, он всё-таки узнал её под маской, и весь вечер беседовал с нею, Лидией Авиловой, а не с Яворской! Выслушивал её признания в любви, но упорно твердил "Я не знаю тебя, маска!"