Дама с собачкой и тремя детьми (СИ)

У всякого, сталкивавшегося с появлением Книппер в последние годы жизни Чехова, невольно возникает вопрос: чем привлекла умного, проницательного, но безнадежно больного человека эта молодая женщина из театрального мира? Разница в десять лет - не в счёт? Отменное здоровье, жизнелюбие? Правда, небезупречная внешность. Малорослость? Но длинные худышки тогда вызывали лишь сочувствие. Глазёнки-пуговки? Зато какие живые и весёлые. Усики? Разговоры про усики сущий поклёп: совсем незаметные. В тридцать лет она не была ещё толстой, расплывшейся старухой, как предстояло в будущем. Наверно, она и действительно была хорошей актрисой , на сцене. Как в жизни, и умела обаять. Манеры? Но Чехову всегда нравились богемные женщины. Манеры могли шокировать только людей из светского общества.

По поводу манер есть место в воспоминаниях Авиловой. Однажды с ней шёл по Невскому только что вернувшийся из Москвы знакомый, рассказывая: "Видел я жену Чехова. Артистку Книппер. - Понравилась? - Он сделал какой-то сложный жест рукой. - Артистка. Одета этак... Движенья, позы... Во всём, знаете, особая печать..." Словом, как отозвалась Зинаида Гиппиус о другой премьерше МХТ, "каботинка".

Живая, весёлая, очень целеустремлённая женщина, она умела подать себя; всегда элегантно одетая и красиво причёсанная, благоухая тонкими духами, она производила впечатление изысканной дамы на неискушённых людей. Рано ставшая самостоятельной, она боролась за свой кусок счастья. В театре ни для кого не было секретом, что этим куском являлся Немирович-Данченко. Но тут её ждала неудача: он был выгодно женат на богатой, властной женщине, вдобавок баронессе. Наставник доходчиво объяснил верной ученице, что знаменитый писатель - тоже неплохо. Чехов нужен не только молодому театру, но пригодится и актрисе. Немного потерпеть - и получить в наследство громкое литературное имя, стать в театральном мире неприкасаемой - разве не заманчиво? Наконец, для тридцатилетней барышни с небезупречной репутацией замужество отнюдь не лишняя вещь.

Впрочем, Чехов пока не собирался жениться. Незадолго перед тем он писал знакомой: "На Ваш вечный вопрос, женился ли я, отвечаю: Нет, чем и горжусь. Я выше женитьбы! Понемногу болею и мало-помалу обращаюсь в стрекозиные мощи..." Его вполне устраивали лёгкие, ни к чему не обязывавшие отношения с милой актрисочкой.

28. Б е з у м с т в а

Лидия Алексеевна терзалась в своих Клекотках. Предоставим ей слово. "всё, что последовало, было для меня мучительной загадкой. Я написала ему. Он не ответил. Я написала вторично, предполагая, что первое письмо моё пропало. Но и на второе письмо не было ответа. Долго спустя, когда я узнала, что он в Крыму, я написала в Ялту."

Трижды! Как хотите, здесь ей явно изменило чувство меры.

"Этого последнего письма, которое я долго-долго простить себе не могла, потому что в нём я уже не могла скрывать ни своей любви, ни своей тоски, - этого письма он не мог не получить, так как оно было заказное. Но Антон Павлович и на него не ответил."

Её письма не сохранились. Она собственноручно сожгла их, не развязывая аккуратной, перевязанной ленточкой пачки, хранившейся в столе Чехова, когда после смерти брата Мария Павловна вернула их собственнице.

"Я поняла, что между нами не недоразумение, а полный разрыв." Наконец-то! Но с каким трудом она это поняла! Десять лет неопределённости. Ведь она прямо-таки истомила его своей любовью. Всё время чувствуя страстный призыв, он приближался - и слышал неизменное "нельзя".

"В эту холодную лунную ночь в нашем саду непрерывно пели соловьи. Когда тот, который пел близко от дома, замолкал, слышны были более дальние, и от хрустального звука их щёлканья, от прозрачной чистоты переливов и трелей воздух казался ещё более свежим и струистым. Я стояла на открытом выступе балкона, кутаясь в платок, и глядела вдаль, где над верхушками деревьев, рассыпавшись, мерцали звёзды... Почему? За что? Чего я только не передумала! Это было не горе, а какая-то недоумевающая и испуганная растерянность."

Бедняжка!

29. С в а д ь б а

Прошло два года. Счастливая и благоустроенная жизнь Авиловых мирно текла в привычном русле - зимой Петербург, летом - деревенское приволье. Время от времени Лии я Алексеевна что-нибудь сочиняла и тут же печатала в каком-нибудь журнале: теперь у неё было полно знакомых в редакциях. Один из самых усердных членов Союза писателей, она аккуратно посещала каждую пятницу литературные чаепития, хотя уже без прежних завышенных ожиданий. Освоившись в литературной среде, она вынуждена была признать, что, за немногими исключениями, писатели - люди неинтересные. Простые, не пишущие люди зачастую бывают гораздо интереснее писателей, даже известных. "И как много было, есть и будет таких писателей, к которым это понятие подходит, как к корове седло!"