Дама сердца

– О, так и знала! – Она схватила Лили за руки. – На самом деле он точно такой же. Он ведь вывесил носовой платок для тебя, да?

– Не важно. – Лили высвободила ладони из рук сестры. – Довольно с меня этого сумбура. Если мы с Эджвортом будем общаться слишком близко, это попадет на страницы газет. Я не хочу быть в центре сплетен, как раньше.

– Ты не должна позволять людям вроде Софии Свифт делать тебе больно.

Лили вздохнула:

– А ты знаешь, что мы с тобой родные сестры?

Эбигейл закатила глаза:

– Я никогда в этом не сомневалась. Кто еще смог бы выносить меня? К тому же ты точная копия папиной тети, но в миниатюре. Я всегда смотрела на ее портрет и считала, что это ты, пока однажды мама не объяснила мне, что это не так. – Эбигейл улыбнулась и погладила ожерелье. – По-моему, мне стоит надеть его, когда я разобью сердце Фокса. Если ты не против. – Эбигейл направилась к двери и уже на пороге обернулась: – Мы родные сестры. А сестры помогают друг другу. Помни это.

Глава 11

– Безупречно, – оценил Эдж и наклонился, глядя в зеркало. Ему удалось завязать простой шейный платок так, что теперь он идеально подходил для деловой встречи.

– Вы уверены, что не хотите подстричься? – второй раз спросил Гонт.

– Совершенно точно нет.

Эдж выпрямился, коря себя за излишне резкий тон, но этим утром камердинер так и выводил его из себя своей медлительностью.

Избегая встречаться взглядом с Эджем, Гонт убрал принадлежности для бритья.

– Я по-настоящему ценю годы твоей работы, Гонт. – На этих словах герцога Гонт замер, и уголки его губ вздернулись. – Спасибо.

Досада помешала Эджу сказать больше. Гонт держался отстраненнее обычного, словно что-то скрывал, и снова медлил, протирая тряпкой поверхность зеркала.

– Что-то не так? – потерял терпение Эдж.

– Нет, сэр.

На сей раз Гонт перехватил взгляд Эджа. Глаза камердинера повеселели и метнулись в сторону окна.

Проследив за взглядом Гонта, Эдж увидел носовой платок, вывешенный в окне дома напротив, снаружи.

– А… – Тепло разлилось по телу, и он помедлил, глядя на платок. Потом с любопытством, без тени беспокойства спросил: – Все домашние в курсе?

– По-моему, вы последний человек, который узнал об этом.

– Все? – Эдж испытующе взглянул на Гонта.

Тот кивнул.

Эдж положил полотенце у таза для умывания. До наступления темноты было еще долго. Вряд ли стоит ждать, если все вокруг знают.

– Если они и не заметили первый, – не поднимая глаз, Гонт сложил тряпку, которой смахивал пыль, – то наверняка увидели тот, зеленый, на метле, прислоненной к углу дома. Или третий. На парадных воротах.

Эдж с трудом удержался от улыбки.

– Я возьму те два, что висят ниже, и верну владельцу, – сказал он.

– Если собираетесь достать тот, что висит выше всех, – Гонт и сам с трудом удерживался от смеха, – надо позаботиться о мерах предосторожности. Не хотелось бы, чтобы вы упали с приставной лестницы.

– Разделяю твое беспокойство, – ответил Эдж.

– Благодарю вас. – И Гонт, его верный союзник, удалился.

Эдж тут же изменил планы на день. Ему нужно было забрать носовые платки, но тот, что висел в окне, он достать не мог. Лили могла принести ему этот платок позже, после наступления темноты.

Выйдя на солнечный свет, Эдж снял кусочек льна с метлы. Он удержался от желания поднести платок к лицу и довольствовался воспоминанием об аромате весенних цветов, который был связан для него с Лили, садом и ее детской восторженностью.

Сложив платок, Эдж сунул его в карман. Потом подошел к воротам и забрал тот, что был обвязан вокруг железной стойки.

Он действовал не спеша, чувствуя, что за спиной, в каждом окне его дома, торчат любопытные лица.

В доме Хайтауэров Эджа встретил дворецкий. Он, разумеется, видел носовой платок на воротах. Дворецкий не знал, зачем висел платок, иначе тут же снял бы его.

Эдж пообещал себе, что, если у него будут дети, он купит маленький загородный домик для отдыха и возьмет с собой лишь одного надежного слугу, который будет жить отдельно, по соседству. Останавливаться в этом домике будут лишь Эдж и его семья. Он тут же представил Лили и их будущих троих детей.

Эдж оглядел гостиную Хайтауэров. Никаких портретов, изображавших идеальную семью. Никаких замысловатых ваз или книг вокруг. Только лампы, мебель и одна картина, на всю ширину каминной полки, изображавшая банк Хайтауэра.

В гостиную размеренной поступью вошел мистер Хайтауэр. Он тут же спросил, явно нервничая и опасаясь неприятных новостей:

– Все в порядке, ваша светлость?

Мистер Хайтауэр не знал о носовых платках. И был, похоже, единственным человеком в двух этих домах, который был не в курсе.

– Я могу видеть вашу дочь?

– Лили? – помедлил Хайтауэр.

– Конечно.

– Хорошо… разумеется.

Хайтауэр взял себя в руки. Его лицо преобразилось, и он со всей силы дернул за шнурок колокольчика.

Когда Лили зашла в комнату, в ее глазах сквозила настороженность.

– Ваша светлость. – Она присела в реверансе. Ее взгляд метнулся с Эджа на отца и обратно.

– Эджворт хочет тебя видеть, Лили, – сообщил ей отец.

– Правда? – Она уставилась на Эджа, изучая его лицо.

Герцогу стало неловко.

– Да.