Даманский. Огненные берега

На Павла набросился молодой китаец в треухе. Выпала из его кармана красная книжица, раскрылась, «рассыпав» мудрые изречения. Он сам же и наступил на собственное чтиво, впал в замешательство. Павел оттолкнул его, стал пробиваться к командиру второго взвода, оказавшемуся в трудной ситуации. Кулаками приходилось молотить налево и направо. Бросился наперерез невысокий китаец с глазами-щелочками. Руки в перчатках, кривая улыбочка до уха. Сделал обманное движение – Котов повелся, кулак пропорол пустоту, и в тот же миг лейтенант получил затрещину. В голове забренчало, как в старой бабушкиной шкатулке. Сознание осталось на месте, жар ударил в голову. Ну, ты нарвался, гаденыш! Павел отбил левой рукой очередной удар, а правой двинул так, что хрящ захрустел в суставе. Кулак пробил толстый бушлат, погрузился в живот противника. У китайца перехватило дыхание, глаза полезли из орбит. Он закашлялся, согнулся, жалобно завыл. Но жалости не было. Павел добавил по зубам, хорошо что рука в перчатке, не так больно. Противник повалился, его начали топтать свои же.

Бабаев месил крупного китайца в телогрейке. Фантазии у бойца хватало: сначала пробил солнечное сплетение, а когда противника согнуло, натянул ворот фуфайки ему на голову. Бить после этого было легче. Создавалось впечатление, что для Бабаева важнее процесс, а не результат.

Как-то стихийно образовался ударный клин – несколько бойцов, молотя прикладами, рассекли толпу. Китайцы отваливались с разбитыми лицами. Автоматчиков на флангах поддерживали товарищи, не давали противнику зайти сзади.

– Получайте, суки! – орал ефрейтор Терехов. – Будет вам ледовое побоище!

Пробиться к Морошко оказалось непрос-то – он находился в самой гуще. Шапку лейтенант не потерял, на глаза из-под нее сочилась кровь. Он неуверенно держался на ногах, пытался отбиваться, но руки слабели.

Павел поддал кому-то в бок, другого пнул по коленной чашечке. Подхватил лейтенанта под мышки, потащил назад. Дикий вопль откуда-то сбоку, он не успел среагировать, да и не потребовалось. Раскрасневшийся боец из взвода Морошко долбанул лихача в висок прикладом, и тот покатился по льду, делая впечатляющие кувырки.

– Спасибо, – пробормотал Павел.

– Зачет автоматом, товарищ лейтенант? – засмеялся пограничник, видимо, тоже бывший студент.

Вот именно – автоматом. Павел вытащил избитого офицера из гущи борьбы, оставил на льду, кинулся обратно.

Китайцев было больше. Пограничники отступали под натиском, но продолжали драться, как львы.

– Товарищ лейтенант, у меня уже сил не хватает, чтобы их бить… – хрипел рядовой Глобыш, орудуя массивными крестьянскими кулаками. – Они не кончаются, суки, откуда только берутся, от сырости, что ли…

Лед был забрызган кровью, ее размазывали сапогами, упавшими телами. Если кто-то падал, вокруг него мгновенно валились другие – спотыкались, грохались об лед.

– Сволочь, он мне губу рассек! – возмущенно надрывался Локтионов, прижимая перчатку к ране. Второй рукой он умудрялся эффективно отбиваться.

– А что ты хотел, Саня? – хохотал Бабаев. – Это тебе не интеграл взять! Осторожно, к тебе дракон сзади подкрадывается!

Но нет, все в порядке, Лузин подсечкой сбил заходящего в тыл солдата НОАК, тот шмякнулся на пятую точку, завыл.

Горстку людей не только теснили, но и окружали. Силы таяли. Никто не заметил, как на лед со стороны косы, за которой был съезд к реке, вывалился двухтонный «ГАЗ-63» с деревянными бортами, приписанный к заставе, и помчался к месту событий. Затормозил метрах в пятидесяти. Через борт переваливались солдаты 3-го взвода Курочкина, вернувшиеся с кросса, с ними сам лейтенант.

Из кабины выпрыгнул капитан Стрельцов в расстегнутом полушубке. «Прекратить драку!» – проорал он. Но это была пустая формальность – стихия уже разгулялась. Стрельцов махнул рукой: пошли, пехота! И свежее подкрепление с матом и улюлюканьем помчалось в драку. Приунывшие было солдаты воспряли духом, в уставшие мышцы возвращались силы.

Потасовка вспыхнула снова. Китайцы пришли в замешательство, стали отходить. По одному, по двое они покидали толпу, бежали, хромая, к своему берегу. Кого-то рвало. И вот уже вся орда не выдержала, развернулась, стала отступать – поначалу сохраняя подобие строя. Но потом призывно засигналил водитель «ГАЗа» – решил помочь товарищам. Пограничники расступились, и он, газуя и сигналя, рванул вперед под восторженные крики товарищей. Поступок был явно «на шару», вряд ли он собирался кого-то по-настоящему давить, но паника в рядах противника усилилась.

Китайцы уже не пятились, а бежали врассыпную, оглашая паническими криками русло Уссури. Двое зазевались, но успели выпрыгнуть из-под колес. Пограничники с победными криками побежали за машиной, но это было уже лишнее – деморализованный враг уходил восвояси.

– Наголову разбили! – смеялся Филипчук, гордо сияя фонарем под глазом. – Как шведа под Полтавой!

– Эх, оркестр бы сюда! – гоготал Локтионов – он уже позабыл про свою раздувшуюся губу. – Или трио гармонистов хотя бы!