Дамочка с фантазией

Валентина принялась пальпировать. Мгновенно из соска выделилась желтоватая жидкость. Уплотнение даже искать не надо – оно как тугой земляной ком, приросший к коже изнутри. Специалисты в таких случаях выражаются так: «Уплотнение, интимно связанное с кожей». Казалось бы, Валентина давно должна привыкнуть к этому выражению, но оно почему-то всегда казалось ей пугающим.

Она закрыла глаза, чтобы ни на что не отвлекаться, внимательными, зрячими пальцами исследуя грудь женщины. На каждом миллиметре пальцы натыкались на то, что маммологи называют грибная фиброзно-кистозная мастопатия. И лимфоузлы воспалены. Но и это не все, конечно…

Открыла глаза, постаравшись придать лицу максимально спокойное выражение, чтобы не напугать пациентку, – и поразилась равнодушию, с которым та смотрела в окно.

«Не понимает, что с ней? Не знает? Или просто не хочет знать? Такие тоже бывают. А может, она ненормальная? Наркоманка?»

То, что на сгибах голых рук нет следа от уколов, ничего не значит. На этом лице не простое равнодушие – патологическое.

Валентине стало не по себе. Отошла от пациентки почти со страхом. Села к тепловизору:

– Левым боком повернитесь, пожалуйста. Лицом ко мне. Другим боком. Лицом опять. Вот так посидите…

Аппарат тепловизор сделан неподалеку от Нижнего Новгорода, в Кстове. Замечательное изобретение. Когда врач смотрит в него, он видит как бы негативное изображение женской груди. Болезненные участки, температура которых повыше, выглядят светлее.

На правой груди этой женщины проявилось большое светлое пятно, звездчатое, расплывшееся. Яркое такое пятно.

…Давно, еще в институте, помнится, на первом курсе, кто-то наивно спросил преподавателя, можно ли увидеть рак своими глазами. Вот сейчас Валентина его видит…

– Скажите, когда я здесь трогаю, вам больно?

– Нет.

Голос совершенно спокойный.

Кстати, очень может быть, что ей и правда не больно. То есть нервы еще не затронуты.

– Одевайтесь, пожалуйста. Знаете, мне что-то не очень нравится у вас грудь, тут какая-то опухоль, – сказала Валентина, отходя к раковине и включая воду. – Не знаю ее этиологию, чтобы точно определить, нам нужно кое-какие исследования проделать. Начнем с маммо-лога…

– Этиологию не знаете? – спокойно повторила Иванова, ныряя в свой разношенный свитер. – Да рак у меня, это же понятно.

Валентина резко закрутила кран, обернулась:

– Я бы не стала вот так прямо утверждать…

– И не утверждайте. – Иванова небрежно откинула со лба волосы. – Кстати, не утруждайте себя советами. Я все равно ничего делать не буду, ни лечиться, ничего такого. Смысла не вижу. Мой бывший муж, покойный, он был доктор, так он говорил: каждый человек когда-нибудь закончит раковой опухолью, только не знает, какой именно, и не знает, доживет ли он до своего рака. Поэтому, сами понимаете…

Валентина взглянула в ее светлые глаза. Почему они только что казались бессмысленными, пустыми? И говорит она совершенно иначе, чем прежде. Однако живое, страдающее и враз ироничное выражение мелькнуло – и тотчас исчезло. Лицо вновь стало равнодушным, полумертвым.

– Я вам все же напишу направления… – начала было Валентина, как вдруг дверь распахнулась и в кабинет заглянула какая-то молоденькая блондинка с едва заметным животиком.

– Ой, выйдите скорей! – крикнула она испуганно. – Тут беременной плохо!

Валентина выглянула. На кушетке полулежала женщина с огромным выпирающим животом. Ярко-синее платье… Маша?

– Маша! – крикнула она испуганно. – Ты почему домой не пошла?

Та приподняла гладенькую русоволосую голову:

– Ой, мне что-то полежать захотелось. Я уже и шубу взяла, но так вдруг устала… А тут мне как-то поплохело. На низ потягивает.

– Господи, – прошептала Валентина, быстро ощупывая ее живот. – У тебя схватки, что ли? Да ты же рожать собралась, ты это понимаешь?

Вскочила с дивана, кинулась было к регистратуре – к телефону, но спохватилась и выхватила из кармана мобильник. Набрала 03.

– Скорее машину в женскую консультацию! – Выпалила адрес. – Тут женщина рожает.

Маша вдруг громко ахнула. Валентина по телефону – тоже:

– У нее воды отошли! Только что! Скорее машину, девочки!

– Две минуты, – быстро проговорил мужской голос. – У нас как раз бригада в вашем районе.

– Маша, две минуты продержись, – бросила Валентина и со всех ног побежала в вестибюль: открывать входную дверь.

Господи! Бывают же чудеса на свете! Даже двух минут не прошло, а машина уже въезжает во двор.

Выскочил фельдшер со сложенными носилками, следом совсем молодой парень – доктор. Глаза как плошки.

Пронеслись по коридору. Машу взгромоздили на носилки, Валентина набросила на нее сверху шубу. Пришлось помочь нести носилки – ну, это как бы по старой памяти. Сколько она их перетаскала в свое время!

Носилки задвинули в машину. Маша испуганно выглянула из-под шубы:

– Валентина Николаевна! Позвоните ко мне домой! Мужу!

– Позвоню, само собой! – махнула ей Валентина, захлопывая дверцу. – Доктор, послушайте. У нее четвертые роды, срок около тридцати девяти недель. Но воды уже отошли, так что поезжайте как можно скорей.

Она зябко обхватила себя за плечи: холодно.