Дамочка с фантазией

Вопросы плодятся и размножаются, как моль на старом шарфе, заброшенном в угол шкафа. Если версия об убийце Ярушкиной уже запущена в милицию, значит, жена Пластова могла знать о моем существовании. Ведь кто-то сообщил ей об убийстве мужа. Кто-то вызвал во Владимир. После рассказа Валентины я не сомневаюсь, что странная мужиковатая женщина, которая оказалась в одном купе со мной, была именно Ирина Пластова. И теперь понятно, почему она смотрела на меня сущим зверем!

Понятно? А почему, собственно? Откуда она знала, что я – это я? О да, конечно, проводница прочла вслух мою фамилию, но попутчица начала демонстрировать свою антипатию сразу, только увидела меня!

А может, я просто очень мнительна? На воре шапка горит, в том состоянии, в каком я находилась вчера, мне все казалось подозрительным. На самом деле многое объяснимо элементарным хамством. Или стрессом, в котором она находилась, узнав о смерти мужа. А все демарши Пластовой против меня начались после того, как прозвучала моя фамилия. Подсунутый мне мобильник. Попытка устроить скандал и вызвать охрану. Она лезла из кожи вон, чтобы сдать меня в милицию, привлечь внимание к моей фамилии!

Секундочку. Но… если она знала, кто я, если ей сообщили, что в убийстве ее мужа подозревается некая Ярушкина, зачем было именно что лезть вон из кожи? Почему бы просто не подойти к проводнице, к начальнику поезда, к начальнику охраны, не позвонить во Владимир, в вокзальное отделение милиции и не сообщить, что в одном купе с ней – преступница? Зачем надо было устраивать весь этот спектакль?!

– Алена, ты что? – слышу рядом перепуганный голос. – Тебе плохо?

Открываю глаза и разгибаюсь. Оказывается, под гнетом своих бессмысленных размышлений я натурально согнулась в дугу.

– Ничего, просто голова разболелась, – бурчу, уворачиваясь от озабоченного взгляда Валентины. И вдруг до меня доезжает, что если моя вчерашняя эскапада с пожаркой имела успех, то не кто иная, как моя новая знакомая, расхлебывала заваренную мною кашу.

Совесть опять начинает пощелкивать зубками.

Лежать! Я еще пока не поняла, среди друзей или врагов нахожусь! Пока надо затаиться и выжидать.

– Извини, я тебя тут бросила. Понимаешь, это звонила сторожиха нашего дачного кооператива, – тараторит Валентина. – Мы с ней дружим. И я еще две недели назад обещала к ней приехать. Главное, позвонила из консультации, сообщила, что буду сегодня. Я практически уже собралась ехать, а тут эта Иванова, или как там ее…

Тактичность всегда была моим ярко выраженным качеством. А также мнительность и самокритичность. И поэтому я отчетливо слышу в словах Валентины подтекст: «А тут эта писательница Дмитриева, или как там ее…»

С одной стороны, я ее вроде спасла от ненормальной добывательницы зеленого очечника. С другой стороны, съела в доме весь зефир…

– Ой, Валентина, я прекрасно понимаю, – подхватываюсь я. – Все было чудно, классно, необыкновенно, замечательно, но мне, честно, уже пора.

Строго говоря, мне нисколько не пора. Время едва подбирается к шести вечера – день нынче просто резиновый. До рандеву с Долоховым еще три часа. Появляться у него раньше времени у меня больше нет желания. И я знаю почему! Кажется, появился шанс открыть еще одну его секретную папку. Похоже, я нашла второе ключевое слово! Сейчас мне больше всего в жизни хочется включить мой боевой ноутбук. Однако я не могу сделать это здесь! Неужели придется идти домой?

Страшно. Прежде чем поговорю с Долоховым – страшно!

Господи, куда податься? Не хочу появляться ни у кого из своих знакомых. Не могу сейчас вести досужие разговоры, отвечать на никчемные вопросы.

– Погоди! – ловит меня за руку Валентина. – Ты решила, что я тебя выгоняю? Да брось ты! Это совершенно невозможно. Слушай, ты сегодня вечером очень занята?

– А что такое? – настораживаюсь я.

– Поехали со мной в Лопушки, а? На машине всего час езды. Ну поехали! Очень тебя прошу!

На миг меня охватывает такое желание оказаться где-нибудь вдали от шума городского, что даже слеза прошибает, честное слово. Выйти ночью из деревенского дома, посмотреть в небо, усеянное частыми ясными звездами, словно кто-то жемчуг просыпал из лукошка… Стоп, а можно ли представить себе лукошко жемчуга? О господи, Алена, ну оставь ты свое девье занудство! Не цепляйся к словам! Какая разница, на что будут похожи звезды? Главное, их будет много – над деревнями звезд всегда больше, чем над городами. Да-да, опять смысловой прокол: не звезд больше, а небо чище. Короче, до смерти хочу стать под звездным небом, вволю, до тихого головокружения, на него насмотреться, потом зажмуриться и слушать, как ветер шумит в голых ветвях: даже хорошо, что еще далеко до листвы, потому что, когда деревья одеты, шуршит именно листва, а в голых ветвях слышен его истинный, вольный голос…

Как странно сформулировалась моя мысль. До смерти хочу… То есть я хочу успеть сделать это до смерти? Последнее желание приговоренного?

Меня пробирает озноб. Тьфу ты, что за чушь лезет в голову! С другой стороны, я вот уже который день иду по самому по краю…