Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Наконец, наиболее значимый с точки зрения телесности и физиологии эпизод в письмах Грюнвальд – это, без сомнения, уникальное для источников личного происхождения описание аборта и связанных с ним медицинских процедур. Как показывают современные исследования, аборты, запрещенные в России XIX в. и преследуемые по закону, тем не менее были широко распространенной практикой теневой медицины. Информация о том, кто, где и за какую плату может сделать аборт, распространялась по «женским каналам» через повивальных бабок, опытных женщин, прислугу. В зависимости от уровня и квалификации исполнительницы для абортирования прибегали к механическим, химическим и даже ритуально-символическим действиям[121]. Драматический эпизод из жизни Грюнвальд лета 1858 г. позволяет увидеть многие из описанных методов аборта в действии – так, как они практиковались в Петербурге середины XIX в. Выше мы уже говорили о возможных причинах, по которым Тереза решила прервать беременность, и здесь не место снова распространяться о психологической стороне дела, поскольку на первый план выходят другие, инфраструктурные и чисто практические аспекты этого события в ее жизни. Какое-то время после отъезда Добролюбова Грюнвальд не осознавала, что беременна. Возможно, это объясняется тем, что беременность была для нее первой, а социализация замужней женщины у нее отсутствовала (подсказать, что значат ее ощущения, было некому). Именно поэтому Тереза описывает боль в животе, недомогание, тягостное ощущение, для правильной интерпретации которых потребовались услуги сначала некоей Шарлотты Карловны, знакомой Грюнвальд. Та, в свою очередь, вызвала для освидетельствования «Бабушку», т. е. повивальную бабку, которая подтвердила начало беременности («и тут уж я узнала, отчего я больна», письмо № 4). После этого, скорее всего, под нажимом Добролюбова, Тереза Карловна приняла судьбоносное решение и посчитала нужным сделать это, возможно, по совету того же Добролюбова, через доктора – попросила специальных капель («я просила Доктору, чтобы он мне дал капель ты знаешь, для чего»). Капли в то время обычно бывали растительного происхождения. Однако доктор оказался законопослушным и уклонился. Тогда женщине пришлось вызывать «Бабушку», которой в общей сложности было уплачено 20 рублей серебром (письма № 1, 2). Процедура была весьма болезненной, так как повитуха, скорее всего, прибегла к механическому абортированию (с помощью спиц или других подручных инструментов) или к тугому перебинтовыванию – самым надежным, но в то же время наиболее травматическим и опасным средствам того времени. Об этом свидетельствуют слова Грюнвальд о сильной боли во время процедуры:

Она [повивальная бабка], слава Богу, помогла мне и сделала так, что уж бояться нечего, но только я очень кричала, мне было очень больно, и теперь я вся сбинтова[на]. Теперь я, слава Богу, поправляюсь, не могу только много писать (письмо № 1, с. 91).

После абортирования Грюнвальд, на самом деле, стало так плохо, что она вызвала лютеранского пастора и причастилась (письмо № 2). Хотя в итоге все обошлось, эта история едва не закончилась летальным исходом. Среди решившихся на аборт женщин в середине XIX в. смертность была очень высока, поскольку уровень родовспомогательной медицины оставался низким (отсутствовали представления о необходимости асептики и обезболивания), а сами женщины старались всеми силами скрыть от окружающих причину своего тяжелого состояния[122]. Грюнвальд тоже пыталась утаить от пастора истинную картину произошедшего, однако он выведал у нее причины недомогания и читал ей наставления. Знакомая Грюнвальд София Карловна хотела даже жаловаться самому Добролюбову на то, что якобы в тайне от него совершила его возлюбленная. Она не знала, что Тереза с самого начала была с ним в сговоре и сделала «то насильно», «обману[в] Бабушку» (письмо № 2, с. 92).

Даже нескольких кратких упоминаний об этих событиях в письмах Грюнвальд, как кажется, вполне достаточно, чтобы увидеть, насколько травмирующим оказались они для ее психики и материнского чувства. Уступив Добролюбову и пойдя у него на поводу, она решилась на аборт, скорее всего, потому что он потребовал его сделать, – лишь бы не волновать и не беспокоить его, что прочитывается в письме № 2 («Тебе ведь надо более жалеть, потому что ты бы об этом бы ужасно беспо[ко]ился»). По прошествии месяца после опасной процедуры Грюнвальд еще больше сожалела о свершившемся и даже в какой-то момент очень раздраженно отвечала на очередные упреки мнительного Добролюбова: