Дамы без камелий: письма публичных женщин Н.А. Добролюбову и Н.Г. Чернышевскому

Как следует из переписки Добролюбова, клиенты домов терпимости и посетители частных квартир часто сталкивались с ситуацией, когда женщина не могла принять мужчину из-за месячных («ей нельзя»), и он уходил разочарованным[118]. Отсюда следует, что проговаривание этой стороны сексуальной повседневности довольно быстро становилось рутинным и постепенно выходило из серой зоны умолчаний и недомолвок, поскольку только прямое упоминание позволяло обеим сторонам экономно распорядиться деньгами, силами, временем и собственным телом. Тем самым поведение начинало регулироваться не этикетом, а договоренностями экономического характера. Показательно, что Телье свободно пишет Добролюбову о своем менструальном цикле, который помешал ей выйти на улицу в поисках клиентов:

Ainsi j’ai engagé mes deux chaînes, ma montre, mes bagues, ton bracelet – tout ce que j’avais! Et j’ai eu mes règles qui m’ont empêché de sortir (И вот я заложила две свои цепочки, часы, кольца, твой браслет – все, что у меня было! У меня начались месячные, и я не могла выйти из дому (письмо № 62, с. 213, 215)).

Грюнвальд же упоминает о менструациях в другом контексте, связанном с историей беременности и аборта: указание на отсутствие менструаций должно было дать Добролюбову понять, от кого ребенок:

Я все думала, что так живот болит, а месячное у меня не было до твоего отъезда 6 недель, а потом еще 2 недели (письмо № 4, с. 98).

Указание на неспособность отличить «болезнь живота» и беременность в данном случае подтверждает, что отсутствие надежной диагностики последней в середине XIX в. влияло на то, как женщина переживала этот опыт потенциально неопределенного состояния, растянутый во времени от момента аменореи до первых движений плода[119]. Из письма Грюнвальд следует также, что она могла увязывать беременность и аменорею, хотя известны и такие обывательницы того времени, которые, несмотря на развитие медицинского просвещения, не понимали, что менструации каким-то образом связаны с «репродуктивными функциями организма»[120].

В письме, написанном уже из Дерпта, Грюнвальд избегает прямого называния менструации и замещает его подчеркнутым в рукописи глаголом «не было»:

Слабость, я думаю оттого, что у меня до сих пор не было. Но только я ничего не чувствую, кроме тяжести. Доктор говорит, что я сильно простудилась. 2 недели я не вставала с постели, но теперь мне лучше и хожу, только еще со двора не хожу (письмо № 22, с. 126).

В такой интерпретации причин слабости проступает широко распространенное в XIX в. представление, что смысл месячных заключается в регулярном очищении крови и избавлении от излишнего ее количества. Поэтому Грюнвальд и полагала, что их задержка пагубно сказывается на ее общем самочувствии.