Дамы из Грейс-Адьё и другие истории

Джон Аскгласс и его свита собирались опять поохотиться, как вдруг на конюшенный двор забрела корова. Она подошла прямо туда, где стоял король со своим скакуном, и завела долгую проповедь на латыни – проповедь о грехе воровства. Когда она замолчала, конь повернул голову и важно заметил, что совершенно согласен с коровой и что ее слова требуют самого пристального внимания.

Повисла долгая пауза. Слуги и придворные, онемев, не сводили глаз с короля. Ничего подобного здесь никогда не видели.

– Да это магия! – воскликнул Вильям Ланчестер. – Но кто посмел?..

– Я сам, – поспешно ответил Джон Аскгласс.

– Вот как? – удивился Вильям. – Но зачем?

– Чтобы полнее осознать собственные грехи и заблуждения, – ответил король после минутного замешательства, – как приличествует христианину.

– Да, но вы же ничего не крали! Зачем тогда…

– Боже правый, Вильям! – вскричал Джон Аскгласс. – Не слишком ли много вопросов? Решено: на охоту я нынче не еду!

Он уединился в розарии, чтобы не слышать нотаций коня и коровы, но легче от этого не стало – все розы вдруг повернули к нему красные и белые головки и принялись распространяться о долге богатого перед бедным, а цветы позловреднее верещали: «Вор! Вор!» Джон Аскгласс заткнул уши, закрыл глаза – тут же примчались его собаки, начали тыкаться носом в лицо и рассказывать, что очень-очень огорчены его поведением. Под конец король укрылся в тесной каморке под самой крышей, но камни замковых стен тут же пустились в долгий диспут о различных библейских стихах, в которых осуждается воровство.

Джону Аскглассу не пришлось долго гадать, кто все это подстроил, – и корова, и конь, и камни, и цветы в саду особо упирали на хищение жареного сыра. Он решил разузнать побольше о странном колдуне и его намерениях. Для этого Джон Аскгласс призвал самых сведущих в магии существ – воронов. Через час полчище его крылатых слуг поднялось в небо и понеслось такой плотной стаей, что чудилось, будто летит черная гора.

Вскоре на поляне углежога стало черным-черно от тысяч мельтешащих крыльев. С деревьев сорвало все листья, углежога сбило с ног и прижало к земле. Вороны заглянули ему в душу, изучили все его воспоминания и сны на предмет магии. Для пущей предосторожности они заглянули в душу Угольку. Так вороны узнали все, что думали человек и поросенок еще в материнской утробе, узнали их мысли и чаяния на всю жизнь вперед, вплоть до встречи с Всевышним. И нигде ни крупицы магии.

Когда вороны сгинули, на поляну, нахмурившись и скрестив руки, вышел сам Джон Аскгласс. Неудача крылатых посланцев его крайне разочаровала.

Углежог медленно встал и ошарашенно огляделся. Сгори лес в пожаре – ему досталось бы меньше. Вместо деревьев кругом торчали одни голые стволы, а вся земля покрылась слоем обломанных веток и черных, как сажа, перьев.

– Почто ты меня преследуешь? – вскричал углежог с исступленным негодованием.

Джон Аскгласс по-прежнему не говорил ни слова.

– Я обрушу Бленкатру тебе на голову! Клянусь! Ты знаешь, на что я способен! – Углежог ткнул в его сторону измазанным пальцем. – Ты… это… знаешь!

На следующий день он спозаранку стоял у монастырских ворот. Отыскал елемозинария – тот как раз собирался к заутрене.

– Мой враг пришел снова, – сказал углежог, – и разорил весь мой лес. Сгубил его на корню!

– Вот негодяй! – сочувственно покивал монах.

Углежог решил действовать напрямик.

– Какой святой отвечает за воронов?

– Воронов? Что-то не припомню. – Монах на мгновение задумался. – Хотя у святого Освальда жил ручной ворон{37}, к которому тот был чрезвычайно привязан.

– И как же мне разыскать его святость?

– Ему недавно отстроили церковь в Грасмире.

Итак, углежог отправился в Грасмир, а дойдя туда, принялся голосить и дубасить по стенам подсвечником.

Святой Освальд выглянул с небес и закричал:

– Что, обязательно вопить во всю глотку? Я не глухой! Чего тебе надо? И поставь подсвечник на место – он денег стоил!

Здесь нелишне отметить, что святой Кентигерн и святая Бригитта вели монашескую жизнь и отличались кротостью и долготерпением. Святой Освальд, однако, был королем и сражался на поле брани, а следовательно, являл собой несколько иной тип угодника Божия.

– Монах из аббатства Фурнесс говорит, вы любите воронов, – объяснился углежог.

– «Люблю» сильно сказано, – ответил святой Освальд. – В седьмом веке один из них повадился сидеть у меня на плече и расклевывать ухо в кровь.

Углежог рассказал о своем молчаливом обидчике.

– А нет ли у него причин тебе докучать? – спросил святой Освальд с ехидцей. – Ты, случайно, не крошил его стены дорогими подсвечниками?

Углежог решительно отмел домыслы о заслуженной каре.

– Хмм… – задумался вслух святой. – Обычно только короли имеют право охотиться на оленей.

Углежог смотрел недоуменно.