Дамы тайного цирка

Не так давно это я была в его комнате, это моя одежда лежала там на полу. Как глупо было думать, будто он неравнодушен ко мне. По щекам у меня потекли слёзы, я повернулась и начала спускаться по лестнице, мои ноги болели от долгой ходьбы.

Наконец Эмиль приоткрыл дверь, совсем чуть-чуть. Судя по выражению ужаса на лице, он явно не ожидал увидеть меня. В нём читалось противоречие, словно я прервала что-то, чего он в какой-то момент хотел, но теперь стыдился.

По крайней мере он сожалел о своём поступке, хоть какая-то малость. Настоящий подлец не проявил бы столько эмоций.

– Qu’est-ce?[21] – я услышала, как Эсме зовёт его. Я не видела её, но с моего ракурса на ступеньках сквозь дверную щель был виден клубок смятых простыней.

Мы с Эмилем встретились глазами. Я думаю, моё красное опухшее лицо выглядело отталкивающе, но меня это не волновало.

– Сесиль, – он двинулся ко мне, но я покачала головой и прижала палец к губам.

Я не хотела доставлять ей такого удовольствия – знать, что я застала их вместе. Я отвернулась и продолжила спускаться по лестнице.

24 июня 1925 года

Эмиль больше не возвращался в цирк.

Я не знаю, закончил ли он писать Эсме, или работу над портретом перенесли в его квартиру, подальше от меня.

После представления вчера ночью мы с Сильви зашли в кафе «Клозери де Лила». Мы перестали ходить в «Дю Дом», избегая встречи с Эмилем. Когда мы уже выходили, я услышала его голос – он звал меня через улицу.

– Не слушай его. – Сильви покровительственно коснулась моей руки. Недавно её поведение заметно переменилось. Она всегда была третьей в нашем трио смертных, но теперь она стала больше заботиться о моих чувствах, а не об Эсме. Так было не всегда. Когда мы были младше, Сильви всегда колебалась между мной и Эсме, выбирая стороны и склоняя чаши весов, как ей было удобно. Я помнила, какой Сильви может быть непостоянной. Часто меня оставляли в стороне, пока они с Эсме играли, решив, что по каким-то дурацким причинам я не могу присоединиться к ним. Но, как и её мать, Сильви была довольно расчётлива. Будучи моей подругой, она знала о том, как выросла моя ценность для труппы, и это несколько повлияло на её преданность.

– Сесиль! – голос Эмиля звучал умоляюще.

Я слышала гудки машин, когда он перебегал дорогу ко мне. Когда он наконец догнал нас, он запыхался от бега.

То, что я увидела, поразило меня. За две недели с того дня, как я застала Эсме в его комнате, в нём произошла пугающая перемена. Вокруг запавших глаз темнели круги. Всегда худой, сейчас он напоминал скелет, одежда на нём висела мешком.

– Эмиль? Что с тобой случилось?

– Я искал тебя, – сказал он, пытаясь отдышаться. – Тебя не так-то легко найти.

– Ты мог поискать её в цирке, – едко заметила Сильви. Она посмотрела мимо него, вниз по улице в сторону кафе, видимо, надеясь, что разговор не отвлечёт меня надолго.

– Мы можем пройтись с тобой наедине? – Он смотрел на меня умоляющими, совершенно оленьими глазами.

Сильви напряглась. Я жестом попросила её идти вперёд.

– Я буду ждать тебя в «Клозери де Лила». – Она бросила на Эмиля последний неодобрительный взгляд, убрала руки в карманы, крутнулась на каблуках и стремительно зашагала по бульвару Монпарнас, всем своим видом демонстрируя несогласие с моим решением.

Мы с Эмилем неспешно пошли по улице в противоположном направлении, молча.

– Зачем ты хотел меня видеть? – Я смотрела прямо перед собой, на людей на улице, не встречаясь с ним взглядом.

– Мне безумно жаль, что ты увидела меня с ней, – проговорил он тоном отчаяния. – Мне нужно было объясниться.

– Ты не обязан ничего мне объяснять, Эмиль. – Крепко стиснув сумочку, я в подробностях припомнила ту ночь. Теперь мне казалось унизительным, что он видел меня в таком состоянии: мои покрасневшие глаза, залитые слезами щёки и опухшее лицо.

– Нет, обязан! – Эмиль остановился передо мной. Лёгкий ветерок развевал его волосы, его освещали фары проезжающих мимо автомобилей. – Я совершенно её не хочу. Я не представляю, как это могло произойти.

Я выгнула бровь.

– О, я уверена, ты отлично представляешь.

Он положил руки мне на плечи, чтобы помешать мне идти дальше.

– Я пытался найти тебя, но не смог снова попасть в цирк.

Вот это было любопытное развитие событий. Отец перекрыл Эмилю доступ к нам.

– Ты потом тоже не возвращалась сюда. Когда я не смог найти тебя, я стал рисовать тебя снова и снова. Каждую ночь. И вот я рисую тебя, смотрю на тебя, говорю тебе всё то же самое, что говорю сейчас, а утром просыпаюсь, и…

– И меня нет, – договорила я. Возможно, я ужасный человек, но эта мысль вызвала у меня улыбку. Я всего лишь слегка приподняла уголки губ, но сама идея того, что он мучился из-за меня, представлялась мне справедливой. Теперь мы были квиты.

– Каждый раз я пытался изменить что-то… Форму твоего носа или губ… что-нибудь, чтобы это была не совсем ты.

– Это так не работает, Эмиль. Ты не можешь изобразить мою сущность, даже по памяти. Это не имеет никакого отношения к моему носу или губам.

В его дыхании чувствовался стойкий запах алкоголя.

– Ты ел?

Эмиль покачал головой.