Дань псам. Том 1

В любви, как вам, без сомнения, подтвердят сонмы горестных поэтов, нет места незначительности, так же как и в родственных ей страстях, которые часто путают с любовью: похоти, вожделении, обожании, беспрекословном подчинении, где на алтарь чувства приносят волю и независимость, одержимости разного рода фетишами – мочками ушей, ногтями или пережеванной едой, – и, конечно же, ребяческой жадности, что у взрослых (поскольку возраст тут, видимо, ни при чем) проявляется в виде безумной ревности.

Подобная несдержанность немало кораблей отправила в плавание, а заодно и потопила, если смотреть на это дело в широкой перспективе, что, как легко догадаться, не только полезно, но и жизненно необходимо, – впрочем, наш пухляш отвлекся. Сейчас не время ударяться в перечисление сенсационных утрат, трагедий и прочего, а также жаловаться на нынешнее одиночество – совершенно, прошу заметить, добровольное!

Лучше обратим внимание (с облегченным вздохом) на троицу, чей каждый шаг дышит любовью, бурлит ею, словно готовый извергнуться вулкан, сквозь стон материков, сотрясание долин и сжатие несжатых борозд… Впрочем, честность требует упомянуть также о скрытых течениях и заводях. Ибо только двое из трех бьются в сладостных муках того, что принимают за любовь, а предметом их обожания является третий член этой милой троицы – естественно, женщина. Ей еще предстоит сделать выбор, хотя, если принять во внимание волны оказываемого внимания, надо ли? А ежели те двое претендентов на ее сердце когда-то и сгорят в пламени безответной страсти, что ж, в пруду еще порядком сыщется угрей.

И вот эта троица, сплоченная войной и теперь, когда война кончилась, еще более сплоченная безудержной страстью, оказалась в славном граде Даруджистане. Куда одна, туда же и двое, и ей даже интересно, как далеко она может завести своих спутников. Поживем – увидим?

Она нацарапала в списке свое имя – видимо, безграмотно считая, что его звучание можно передать рисунком, похожим на сжавшееся в предсмертной судороге куриное сердечко, – и это лишь подстегнуло ухажеров к еще более вычурным проявлениям безграмотности, ибо даже здесь они нашли повод для соревнования: первый обозначил себя запутанным символом, напоминающим извивающуюся в экстазе улитку, а второй, желая перещеголять соперника, начертил с помощью кисти, чернильного порошка и ногтей что-то вроде змеи на подмостках, где некое племя в танце испрашивало милости у капризного бога дождя. Покончив с этим занятием, они обменялись угрожающим оскалом, после чего обратили довольные улыбки к своей пассии. Та тем временем отошла к ближайшему прилавку, за которым старуха в венке из водорослей готовила на угольной жаровне фаршированных полевок.

Ухажеры поспешили следом, равно горя желанием заплатить за завтрак или же избить старуху до беспамятства – как пожелает их зазноба.

Вот так и вышло, что главмаршалы Юла Валун и Амба Валун, а также болотная ведьма по имени Наперсточек, в прошлом – Моттские ополченцы, оказались под рукой и с радостью согласились стать пайщиками, когда Мастер Квелл с Фейнт прибыли в контору Тригалльской торговой гильдии. И хотя трое на полноценное пополнение не тянули, пришлось согласиться и на это: уж очень срочное дело было у Маппо.

А стало быть, ждать до завтра не придется. Значительное событие, вам не кажется?

Воистину счастливый день!

Заговор – основной способ вести дела в цивилизованном обществе. Не важно, мнимый он или реальный, главное в нем не конечная цель, а обмен выпадами, напоминающий танец. В подземных, закрытых ото всех, покоях своей усадьбы Горлас Видикас принимал в гостях соратников по Совету – Шардана Лима и Ханута Орра. Все они только что провели ночь на приеме, где вино лилось как из источника Королевы грез, а если не грез, то, по крайней мере, необдуманных устремлений.

Всё еще опьяненные вином и, возможно, чувством удовлетворенности собой, трое советников сидели в приятном молчании и ощущали себя не по годам мудрыми, а внутри клокотал вулкан силы, с которым разуму было не совладать. Под полуприкрытыми веками им грезился мир, где нет ничего недостижимого. Во всяком случае, для них троих.

– Колл может помешать, – сказал Ханут.

– Это ожидаемо, – пробормотал Шардан, поигрывая серебряным гасильником, и остальные так же тихо засмеялись в ответ. – Впрочем, если не давать ему пищи для подозрений, то и оснований выдвигать протест у него не будет. Наш кандидат вполне уважаем, а вдобавок еще и безвреден – по крайней мере, физически.

– Но его выдвигаем мы, вот в чем дело. – Ханут покачал головой. – Одного этого хватит, чтобы Колл что-то заподозрил.

– Значит, будем вести себя как договаривались, – сказал Шардан, дразня гибелью огонек ближайшей свечи. – Неуклюже дерзко, самоуверенно и по-юношески ретиво. Ведь нам же так хочется воспользоваться недавно обретенной привилегией? Разве до нас ничего такого не было?