Дань псам. Том 2

Она остановилась на самом пороге громадного алтарного зала. Здесь причудливый неземной орнамент спускался с округлого потолка; бесчисленные связанные черные нити медленно спускались, а навстречу, от пола, тянулись другие.

И Нимандр услышал, как она прошептала:

– Врата. Как…ах, дорогой сын… ах, Аномандр…

Чик, стоявший в центре зала, повернулся, когда появились Араната и Нимандр.

Кольца размотали цепочку на всю длину – и замерли, застыв в орнаменте; цепочка задрожала.

Внезапная боль исказила лицо Чика.

Цепочка с хрустом впилась в указательный палец – и кольца понеслись прочь, затерявшись в орнаменте. Они поднимались по нитям, все быстрее, пока не исчезли, бледно сверкнув напоследок.

Нимандр обошел Аранату и бросился вперед, прямо на Чика.

А тот качнулся в сторону, глядя вниз, – словно пытался отыскать под ногами потерянный палец. А на лице – потрясение, боль, неверие…

Он недооценивал Нимандра. Естественная ошибка. И ошибок было много.

Совсем как его господин: так медленно впадает в гнев, но если гнев проявляется… Нимандр ухватил Чика за куртку и швырнул на пол, тот покатился и распластался на мозаике.

И тут пробудился Умирающий бог. Горя ненавистью, он поднялся на ноги и развернулся лицом к Нимандру.

Который, даже не дрогнув, изготовился к бою, обнажив меч.

Остановило его легкое прикосновение к плечу.

Араната – но это уже была не Араната – шагнула мимо него.

Да нет, не шагнула, ее ноги даже не касались пола. Она стала выше ростом, среди потоков тьмы, текущих черным шелком, она смотрела на Умирающего бога сверху вниз.

А тот, столкнувшись лицом к лицу с Матерью Тьмой – со старшей богиней во плоти – спасовал. Сдулся, уменьшился.

Она больше не пробивается – больше нет. Она здесь. Мать Тьма здесь.

И Нимандр услышал ее слова:

– Ах, сын мой… я принимаю.

Врата Тьмы больше не блуждали. Их больше не преследовали. Врата Тьмы обрели новый дом – в сердце Черного Коралла.

Лежа кучей изуродованной плоти и кости, Коннест Силанн поднялся от реки – реки памяти и правды, которая дала ему силы жить так долго, – и открыл глаза. Верховная жрица, опустившись на колени рядом с Коннестом, гладила его по щеке.

– Как, – прошептала она, – как он мог просить вас о таком? Как он мог знать…

Коннест Силанн улыбнулся сквозь слезы.

– Когда бы он ни просил нас о чем-то – меня, Спиннока Дюрава и многих других, – он всегда давал что-то взамен. Каждый раз. Это… это его секрет. Разве непонятно? Мы служили тому, кто служил нам.

Он закрыл глаза и почувствовал присутствие еще кого-то – он и представить не мог, что когда-то ощутит ее вновь. И обратился к ней: «Для тебя, Мать Тьма, он свершил это. Свершил для нас. Он вернул нас всех домой. Он вернул нас всех домой».

И ее ответ зазвучал у него в голове, словно поднимаясь из глубин, от реки, в которой он черпал силы. Силы держаться в последний раз. Как просил его владыка, зная, что он все сделает. Она сказала: я понимаю. Теперь иди ко мне.

Вода между нами, Коннест Силанн, чиста.

Вода чиста.

Когда искалеченное, безжизненное тело Провидомина упало в сторону, Салинд приготовилась продолжить атаку – наконец-то на самого Искупителя…

Бог, который когда-то был Итковианом – молчаливый любопытный свидетель невообразимого мужества, – поднял голову. Он ощущал присутствие. И не одно. Мать. Сын. Так давно разлученные, теперь они воссоединились таинственным, непостижимым образом. И на него нахлынуло понимание правды даров, правды искупления. Он ахнул.

– Я… увидел. Я увидел…

И он направился навстречу ей.

– Спасибо, Аномандр Рейк, за этот неожиданный дар. Мой тайный друг. И… счастливого пути.

Искупителю, на кургане бесполезного богатства, не нужно ждать снаружи, не нужно встречаться с Тьмой. Нет, он может идти прямо в эти владения.

Салинд стояла под слабеющим посветлевшим дождем растерянная, дрожащая, на краю забвения.

Искупитель обнял Салинд.

И держа ее в объятиях, сказал такие слова:

– Благословляю тебя, чтобы тебя не забрали. Благословляю, чтобы начала вовремя и сделала все до конца. Благословляю именем Искупителя, моим именем против жестоких собирателей душ, отнимающих жизнь. Благословляю, чтобы твоя жизнь и жизнь каждого шла, как написано, ведь воцарился мир.

Против этого у Умирающего бога не было защиты. В этом объятии Умирающий бог понял, что не он восстал против Искупителя, а Искупитель призвал его. Этого призыва он не увидел, не понял. Искупитель мог исцелить то, чего не мог никто другой.

Здесь, в чистой Тьме. У самых врат Матери Тьмы – и не было другого места для возрождения.

Умирающий бог просто… ускользнул прочь.