Dantalion (СИ)

— Думаешь, что мне есть до тебя какое-то дело? Идиот! Я просто пыталась усыпить твою бдительность! Меня тошнит от тебя! Я с первого дня нашей встречи ненавижу тебя, я все равно выберусь и разоблачу тебя! Ничто не сможет сломить меня! Я Лейтенант второго отряда Мэй Таура! И ты, чертов безумец, не помешаешь моим планам!

Яд продолжал литься из её уст, крик уже перерастал в бессвязную речь, Таура все кричала и оскорбляла. Больше ей ничего не оставалось в таком положении. Айзен, достав занпакто, поднес его к горлу девушки, но та даже не вздрогнула, продолжая смотреть ненавистным взглядом.

— Вот как? Считаешь, что ничто не сможет сломить тебя?

Мэй резко похолодела от улыбки на его лице и сверкнувших глаз. Соуске снял очки, откинув в сторону, и ногой раздвинул ноги девушки.

— Что ты делаешь? – с нарастающей паникой спросила Мэй и вновь попыталась выбраться, но заклинание прочно держало её.

— Таура, как бы ты высоко себя ни ценила, какой бы первоклассной убийцей ты ни была, ты все равно всегда останешься в первую очередь хрупкой девушкой.

Холодное лезвие прошлось вдоль тела, разрезая ткань формы, оставляя тонкую кровавую линию. Полы разошлись, обнажив грудь Тауры.

— А чего боятся хрупкие девушки? – Занпакто резануло по поясу хакама, и последняя ткань была безжалостно разрезана. — Быть изнасилованными.

Соуске устроился между сцепленных ног, воткнув занпакто в землю рядом с головой Тауры, у которой по телу пробежался рой мурашек.

— Если ты действительно ненавидишь меня, эта ночь станет для тебя страшнейшей пыткой, — Айзен наклонился над отвернувшейся Мэй, которая стиснула зубы, со всей гордостью пытаясь показать невозмутимость. — У тебя ведь никого не было, я прав? – Соуске, с наслаждением наблюдая за страхом и злостью в жёлтых глазах, повернул её лицо, невесомо держа за острый подбородок. Он окинул взглядом открывшуюся картину: рыжие локоны хаотично лежали на холодной земле, часть из них прилипла ко лбу, другие каскадом упали на обнаженную грудь, которая тяжело вздымалась. Окровавленное плечо с уже подсохшей кровью, и свежая алая полоска от груди к низу живота.

— Если ты сделаешь это, клянусь, я всю жизнь буду преследовать тебя, пока не убью!

— Это навряд ли.

Пробным невесомым жестом Соуске очертил контуры тела, каждый изгиб и впадину, провел по полушариям груди, не отрываясь от лица, наблюдая за меняющийся мимикой. Наклонившись вниз, Лейтенант провел языком по кровавому разводу, поднимаясь от живота к груди, почувствовав приятный солёный терпкий вкус чужой крови, он накрыл губы Тауры, рукой насильно надавив на челюсть. Мэй зажмурила глаза, почувствовав его нахальный язык у себя во рту, что мучительно терся о её, наполняя вкусом собственной крови. Таура со всей злости попыталась укусить его, но Соуске вовремя отстранился, и укус пришелся немного на нижнюю губу.

— Даже твоя кровь похожа на пьянящий яд, — Соуске провел изящными пальцами по укусу, стирая кровь.

В его глазах и вправду играл пьянящий огонь, и Таура поняла, что в нем просыпается похоть.

— Пусти меня, Соуске! Не трогай меня!

Воздух в лёгких перехватило, когда его рука сдавила шею в нежно-болезненных тисках. Мэй зажмурила глаза, вновь отвернув лицо, пытаясь представить, что все – дурной сон, или очередная иллюзия Кьека Сугейцу. Как только он закончит её пытку, все развеется, и она снова будет стоять на поле. Но все было слишком реальным: болезненные поцелуи-укусы, что клеймом оставались на шее, объятья, иголками отдающие по всему телу, и его возбужденная плоть, что прижималось к внутренней стороне бедра.

— Я хочу видеть твои глаза, — властным, но дрожащим голосом приказал Соуске, больно повернув её лицо к себе, тонкие аристократические пальцы подушечками пальцев прошлись по лицу, очерчивая контур и остановились на изогнутых губах, он проник в её рот двумя пальцами, не обращая внимания на очередной укус, и получив достаточной смазки, убрал руку, опустив её к низу живота. Таура закрыла глаза, почувствовав его пальцы на лоне, но раздраженный приказ заставил вновь открыть глаза. Ей пришлось терпеть все – его пальцы, что болезненно скользили внутри неё и до боли сжимали клитор, его затуманенный взгляд, что пиявками впивался в её блестящие от непроизвольных слез глаза.

— Тебе больно? – с поддельной заботой тихим гортанным стоном спросил Айзен.

Таура не в силах ответить, попыталась пошевелиться, чтобы отстраниться от его пальцев. Но заклинание в ответ сжало её сильнее.

— Это хорошо, — слабо хмыкнув, выдохнул Соуске.