Dantalion (СИ)

Что больше всего удивляло, и скорее даже забавляло Владыку, так это то, как Тоши со спокойной уверенностью произносила неприятную правду, что, по идее, должна резать сердце похуже любого кинжала.

— Ошибаешься. Я считал тебя самым взлелеянным и забавным объектом наблюдений. Все твоя жизнь после поглощения Данталиона стала необъятной сценой.

— И вы решили стать её сценаристом, — не без усмешки закончила Орикава.

«Даже каждой минуты моей жизни…»

— А знаете, я всё равно на вас не злюсь, даже зная это. Как вы говорили, у меня слишком большое и доброе сердце. Хотя возможно, я просто предпочитаю не тратить своё время на ненависть.

— Ты и вправду очень любопытный объект исследования. — Айзен обошёл Тоши, едва проведя по белокурым локонам, наблюдая, как медленно, несмотря на уверенный голос, синигами тянет руку к гарде занпакто. Она всё равно испытывает перед ним инстинктивный страх. — В любое другое время я бы вскрыл твою грудную клетку, чтобы проверить действительно ли твоё сердце так велико, как и милосердно.

Айзен накрыл ладонь Тоши своей. Но вопреки ожиданиям Орикавы не остановил её действий, а наоборот извлек Дантилиона из ножен.

— Таура так и не продемонстрировала мне в полном объёме, на что она способна. Но если мне не изменяет память, — Соуске провёл ладонью по острию занпакто, но так, что тот не ранил его, — необходимо выпустить кровь противника.

Тоши казалось, что не только язык присох к небу, но и ноги не слушались, не позволяя переместиться в сюнпо хоть на несколько шагов. Стоя в опасной близости от Владыки, она лишь чувствовала, как бешено колотится сердце.

— Может, если ты продемонстрируешь, насколько хорошо владеешь этим занпакто, я пощажу тебя.

Гранатовые капли стекали с порезанной руки по серебряному лезвию Тоши, что, едва разлепив сухие губы, прошептала высвобождение Шикая:

— Прочти его, Данталион.

Занпакто вновь принял форму танто с цепью, но на его лезвии всё ещё хранилась кровь Владыки, он голосом змея-искусителя продолжал нашептывать:

— Чего же ты ждешь? Я жду увлекательного зрелища.

— Банкай Тауры был не основной силой Данталиона. — Переборов себя, Тоши сделала несколько шагов назад, не отрывая зрительного контакта, с каждым словом голос Орикавы становился ровнее и увереннее: — Истинная сила Данталиона не показывать правду хозяину о враге, а показывать правду врагу о самом себе. Любое чувство, любую эмоцию, что скрывает враг в глубинах своей души, но так искусно отрицает. Его грех или его слабость. То, что может сделать его слабым. Скажите же, Айзен-сама, что показал вам Данталион?

Айзен смотрел будто сквозь Тоши, похолодевшим и отстранённым взглядом. Время будто остановилось вокруг него. Он не хотел фокусироваться на лице, стоило увидеть желтые глаза, огненно-рыжие волосы. Соуске старался сосредоточиться на чём-то ином — и этим стала кровь. Кровь, что сочилась из проткнутого лёгкого. Кровь, что струилась по оголённым бёдрам. Прозрачные слезы, что струились вперемешку с кровью по щекам, и подрагивающие губы, выкрикивающие проклятья, пропитанные едким ядом.

— Почему она снова здесь? Ты ведь мертва, Таура, — скандировал про себя Соуске, приближаясь к окровавленной фигуре в разодранной форме синигами. — Я убил тебя собственным руками. Задушил словно назойливую змею.

Не может она быть слабостью, что нащупал Данталион. Он убил её, и убил снова.

Рука сама потянулась к хрупкой шее, на которой выступали вены, и, невесомо сжав пальцами, он дотронулся до испачканной кровью кожи, поднимаясь к щеке и губам.

— Я бы могла прочитать всё ваше прошлое, и узнать даже то, о чём вы сами о себе не подозревали.

Тоши внимательно наблюдала за каждым действием Айзена и еле сдержала порыв отпрянуть, когда он провел рукой от шеи к щеке. Но сильнее её сердце замерло, когда он прошептал слова ей на ухо.

— Однажды Таура попыталась сорвать маску с этого лица. Думаю, твой занпакто показал тебе тогда, чем всё это закончилось. Так скажи мне Тоши, хочешь ли ты сорвать эту маску? Нет. Хватит ли тебе сил перенести правду? Хочешь ли ты разбить эти губы в кровь? Вкусить отравляющей правды?

Вторая руку Айзена легла на затылок Орикавы, притягивая к себе, его губы находились напротив её, а глаза смотрели прямо в её. Горячее дыхание опаляло кожу.

— Зачем мне срывать маску того, кто всю жизнь желал, чтобы его поняли, а когда такой человек нашёлся, то он убил её, испугавшись, что она станет его слабостью?

Лёгкая усмешка, жестокий взгляд карих глаз похолодел, и по телу Тоши прошлись тысячи иголок, воздух сжал в раскалённые тиски, от чего лёгкие сузились. Не в силах вздохнуть, Тоши разжала дрожащие пальцы, выронившие занпакто. Это её предел. Мурашки побежали перед глазами, и она рухнула на пол к ногам Владыки. Тьма поглотила её.