Данте

— Не п — позволяй им забрать меня. Я обещаю не у — убегать.

— Кто? Мужчины в моем офисе?

Она кивает. Мое сердце прямо сейчас разрывается на части. Я никогда не видел ее такой, несмотря на все дерьмовые и опасные ситуации, в которые я ее втягивал. Адреналин бурлит в моем теле. Я понижаю голос до едва слышного шепота.

— Что они с тобой сделали, котенок? Скажи мне.

Она качает головой:

— Нет, Данте, — выдыхает она, ее грудь вздымается от усилий, с которыми она произносит слова. — Я не могу.

Я беру ее за подбородок рукой, большим пальцем надавливая на изгиб ее подбородка, пока она не смотрит на меня. Ее голубые глаза наполняются непролитыми слезами:

— Ты должна сказать мне, Кэт. Скажи мне, чтобы я мог отплатить им за любую боль, которую они причинили тебе.

Она моргает, глядя на меня:

— Т — ты не знаешь?

— Ничто из того, что эти люди когда — либо делали тебе, не было во имя моей семьи. Я клянусь тебе могилой моей матери.

Она по — прежнему не разговаривает.

— Кэт? — спрашиваю я, теперь мой тон тверже.

— Мой шрам, — шепчет она, и волна неописуемой ярости захлестывает меня, почти сбивая с ног.

— Это они вырезали слово на твоей коже? — шиплю я. Она смотрит в пол, и я поднимаю ее голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — Расскажи мне.

— Да, — говорит она, глядя на меня в ответ, и я восхищаюсь тем огнем, который в ней мерцает среди стыда и страха. — Это была шлюха.

— Что еще они с тобой сделали? — мои зубы оскалены, потому что я едва могу сдерживать гнев, который горит в моих венах, как будто это моя кровь. Это намного больше того, что она мне уже рассказала.

— Они забрали меня, — говорит она дрожащим голосом. — Я выходила из больницы после двойной смены. У нас было три ДТП. Я не заметила их фургон. Они держали меня прикованным в подвале в течение двух дней. Я думаю, они убили бы меня, но я сбежала.

Я набираю полные легкие воздуха и заставляю себя продолжать смотреть на нее. Я хочу отвести взгляд, потому что я не могу видеть, как сильно это ранит ее, но я обязан ей большим, чем это. Если я прошу ее обнажить передо мной свою душу, я, по крайней мере, обязан быть вежливым и смотреть ей в глаза, когда делаю это.

— Что они с тобой сделали? — я спрашиваю снова.

— Данте, я не могу… — она закрывает глаза.

Я смахиваю ее слезы подушечкой большого пальца. Скользя рукой по ее затылку, я прижимаюсь своим лбом к ее лбу, как будто это каким — то образом могло позволить ей прочитать мои мысли и дать ей понять, что она может доверять мне в этом:

— Что бы это ни было, это останется здесь. Только я и ты, — тихо говорю я.

Глубокий вдох, который она делает, отдается рябью по всему ее телу:

— Они изнасиловали меня, — шепчет она. — Они подавляли меня. Снова и снова. Не просто… — она давится рыданиями. — Но электронная почта повсюду. Один из них вырезал это слово у меня на спине, когда был внутри меня, а другой смеялся, когда делал это.

Моя кровь горит добела. Я должен заставить себя не выбежать из этой комнаты и не размозжить им черепа своими руками прямо сейчас.

— Тогда они… — ее дыхание сбивается, а глаза наполняются таким количеством эмоций, что мне невыносимо продолжать смотреть на нее.

— Дыши. Здесь только ты и я, — говорю я сквозь стиснутые зубы, пытаясь сохранить свой голос спокойным и успокаивающим, в то время как мои внутренности грохочут от ярости.

— Они помочились на меня, — бормочет она, ее бледные щеки пылают от жара. — Но они смеялись. Все это время они смеялись надо мной. Как будто то, что они делали, было просто большой шуткой.

— Они перестанут смеяться, как только мы вернемся туда, — рычу я.

Ее глаза расширяются от ужаса, когда она пытается вырваться из моей хватки:

— Нет, — ее губы дрожат, когда она произносит это слово. — Я не могу спуститься туда.

— Да, Кэт. Ты можешь. Приведи себя в порядок, а затем мы вернемся в мой офис.

— Я не могу, Данте. Пожалуйста, — умоляет она. — Я обещаю никогда больше не убегать… — теперь она рыдает, вырываясь из моих объятий, пока я слегка не ослабляю их. Она думает, что это наказание? — Пожалуйста, не заставляй меня смотреть им в лицо, — умоляет она меня, глядя в мои глаза, слезы снова свободно текут по ее щекам.

Было бы слишком легко заключить ее в свои объятия и пообещать ей, что она в безопасности. Часть меня хотела бы сказать ей, что ей никогда больше не придется видеть этих двух больных ублюдков. Но жизнь не так проста. Сила никогда не дается так просто:

— Ты должна.

Она качает головой. Я убираю волосы с ее лица:

— Это мужчины, которые преследуют тебя в снах, Кэт. Ты превратила их в монстров — могущественных монстров. Но это не так. Они просто мужчины — слабые, жалкие мужчины.

Она моргает, глядя на меня, в ее глазах глубокие омуты страха и неуверенности.

— Я буду держать тебя за руку каждую секунду, если тебе это нужно. Пойдем со мной, и позволь мне показать тебе, насколько ты действительно сильна.

Она вытирает слезы со своих щек:

— Я не могущественна. Я только что буквально описалась в штаны. Ты тот, кого они будут бояться, не я. Разве я не могу просто остаться здесь?

Сейчас я обхватываю ее лицо обеими руками: