Данте

И в разомлевших от жары воинов уже полетели стрелы и камни.

— Если вы не понимаете другого отношения, мы обнажим свои мечи. В подобных случаях нужно отвечать ударом на удар!

Дом поблизости от городских ворот вдруг вспыхнул словно факел. Среди солдат возникло большое беспокойство.

— Это предательство, они собираются отрезать нам путь к отступлению!

Никто больше не слушал того, что говорил военачальник Басчира. Каждый опасался был захваченным в плен и постыдно убитым. Бегство стало всеобщим, все устремились к городским воротам. Флорентийцы неожиданно почувствовали себя победителями, они подобно львам стали преследовать беглецов и на проселочной дороге, и среди виноградников, и даже в домах. Измученные невыносимой жарой, многие солдаты просто падали замертво.

Недалеко от города беглецам повстречался свежий отряд воинов. Это были солдаты Тосолати дельи Уберти, капитана Пистойи, которые выбрали путь через горы.

— Вы с ума сошли, презренные трусы? — громовым голосом вскричал Тосолати. — Остановитесь, присоединяйтесь к нам, и вместе мы завоюем Флоренцию!

Но беглецы, похоже, вообще не способны были ничего слышать.

— Где ваш предводитель Басчира?

— Да черт бы его побрал!

Солдаты из Пистойи расхохотались:

— В таком случае он в надежных руках!

Тосолати кипел от гнева:

— Если такие недоумки руководят войсками, нет ничего удивительного, что все идет наперекосяк! Мы собирались помочь флорентийским беженцам вернуться на свою родину, а они бегут от нее, словно зайцы! Ну что же, пусть сами расхлебывают кашу, которую заварили!

И раздраженный военачальник отдал приказ возвращаться в Пистойю.

Когда обнаружился провал так удачно начатой операции, разочарованию изгнанников не было предела. Как близка была победа и возвращение на родину, а теперь все надежды лопнули, словно мыльный пузырь!

Данте Алигьери с особенным нетерпением ждал поворота в своей судьбе. Теперь обманутого в своих надеждах охватило горькое разочарование в «позорном, никчемном обществе» и будущее предстало перед ним в образе бесконечной беспросветной ночи.

ЧЕРТ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В АНГЕЛА

Обстановка в доме Камбио да Сесто была очень нервозной. Любая мелочь способна была привести хозяина дома в ярость. Между тем он убеждал себя, что причин для раздражения у него нет, ибо Папа Бенедикт скончался, отведав, как поговаривали, отравленных фиг, которые преподнесла ему в подарок по тайному наущению его врагов некая женщина. Христианский мир скорбел по доброму, набожному Папе, который искренне стремился восстановить мир среди несчастного народа Флоренции. Но именно вследствие его стремлений к миру черные гвельфы во Флоренции плохо отзывались о святом отце Бенедикте: они опасались, что изгнанные белые могут быть призваны обратно и смерть главы Церкви пришлась им весьма кстати. Несмотря на эти политические выгоды, сер Камбио находился в каком-то подавленном состоянии. Причиной его беспокойства служили домашние обстоятельства. Супруга дулась на него, словно он был виновен в том, что состояние Лючии неуклонно ухудшалось. При этом Камбио сам чувствовал себя глубоко несчастным. Хотя он считал опасения своей жены беспочвенными, его тоже не оставлял в покое тайный страх, что их прежде столь жизнерадостная дочь заболела неизлечимой меланхолией. Что толку в богатстве, к чему все эти внешние успехи, если единственная любимая дочь находится во власти злых демонов!

Донна Джудитта не уставала упрекать своего супруга:

— Это ты виноват, ты отказал от дома молодому Альберти. Это лишило ее уверенности в себе!

— Нет, любовь моя, — защищался супруг, — во всем виновато несчастье, случившееся на Арно. А то, что молодой человек был в маске черта, безмерно напугало Лючию!

Супруга с горечью говорила мужу:

— Вот и видно, что ты не прав! У тебя не нашлось ни слова благодарности Арнольфо за то, что он спас нашу дочь! А теперь ты еще и упрекаешь его в том, что у него на лице осталась маска черта. Как будто в этом его вина! Ведь он принимал участие в комедии и, вероятно, заслуживает всяческих похвал, что, когда случилось несчастье, не подумал ни о ком, кроме нашей дочери, и ни о чем другом, как спасти ее любой ценой! Но вы, мужчины, так несправедливы, и никому из вас, особенно тебе, даже не придет в голову оценить такое благородство!

— Прекрати же, наконец, — взмолился измученный супруг, ошеломленный непривычным красноречием обычно столь немногословной супруги, — перестань, прошу тебя! Я охотно признаю, что молодой человек бросился в воду спасать Лючию, но и впрямь ума не приложу, что теперь делать!

— Я так и думала, — насмешливо ответила мадам Джудитта, — ты не знаешь, что делать, зато я знаю!

И донна Джудитта начала говорить, гордая, словно богиня, и в то же время переполненная жертвенной любовью матери. Мессер Камбио вздохнул. Как несправедливы могут быть женщины! Но он воспринимал почти как благо, что Джудитта нарушила свое обычное спокойствие, которое только наносит ущерб ее здоровью! Теперь непременно должен последовать поворот к лучшему!