Данте Алигьери

Торговец, продай мне румяна,
чтобы накрасить щеки,
пусть алый румянец поможет
завлечь молодого парня.
Взгляни на меня, красавчик!
Чарам моим поддайся!

На следующий день Флоренция закружилась хороводом праздничных нарядов и цветочных гирлянд. В садиках и на корти звенели лютни, пелись песни. Семейство Алигьери на этот раз вышло из дома в полном составе. Правда, глава семьи гулял по улицам вместе с супругой и детьми совсем недолго, тут же осев с кружкой вина под одним из навесов возле дома богатого патриция. Жена Алигьери, мадонна Лаппа, быстро нашла утешение неподалеку, в компании соседок, поглощавших сладкие пирожки.

Дуранте слонялся, разглядывая стены, украшенные коврами и яркими тканями. Хозяйки вывешивали их, хвалясь друг перед другом, так что рябило в глазах. Только дворец богатого банкира Фолько Портинари, находящийся в соседнем переулке от дома Алигьери, почему-то забыли украсить.

Надежда встретить на улице кого-нибудь из знакомых мальчишек таяла с каждым шагом. Все дети исчезли, будто их украли внезапно набежавшие цыгане. Скучая, мальчик дошел до площади перед церковью Святого Мартина (Сан-Мартино-дель-Весково), где вокруг музыкантов собралась целая толпа. Девушки в цветочных венках, разряженные кавалеры, потехи ради нацепившие шутовские колпаки, — все отплясывали тарантеллу — танец, который завезли во Флоренцию бродячие музыканты с юга. Раскрасневшиеся лица бешено кружились, словно планеты, затеявшие нечеловеческий хоровод. В какой-то момент мальчику показалось, что он вознесся над ними и созерцает всю историю рода человеческого, но музыка смолкла. Задыхающиеся и счастливые танцоры покидали круг, разбиваясь на группки или пары. В этот момент из переулка вышла девочка в алом платье и закричала:

— Приглашаем в дом Портинари! Идите к нам праздновать. Отец будет рад видеть всех!

Пестрая толпа тут же с радостным гвалтом хлынула в переулок. Данте остался один на площади. Девочка в алом платье подошла к нему:

— Ты не хочешь идти к нам на праздник?

Мальчик покачал головой.

— Почему?

Отвечать не хотелось, но она терпеливо ждала. Наконец, не выдержав, он честно сказал:

— Твой отец — банкир. А давать деньги в рост — большой грех.

Девочка звонко рассмеялась:

— Ты просто не знаешь! Банкиры никогда в жизни не займутся ростовщичеством. Если кто-то из них это сделает — его тут же с позором выгонят из гильдии. Пойдем со мной, ничего не бойся.

Вот, оказывается, куда подевались дети с улиц! Целая толпа мальчиков и девочек резвилась вокруг длинных столов с закусками, накрытых прямо на траве внутреннего дворика, среди роз и азалий. Взрослые гости с изящными кубками в руках расположились на плетеных стульях в одной из галерей. Дуранте не относился к любителям поесть, но яства, одновременно вкусные и необычные на вид, увлекли его. Особенно впечатлил пирог, скрывающий под тонкой корочкой целую стаю мелких жареных птичек. Но более всего его захватила беседа с девочкой в алом платье, дочерью хозяина дома. Ее звали Беатриче.

— Можно просто Биче, — тут же предложила она.

После закусок начались игры в мяч. Дуранте отошел к галерее. От беготни и визга у него закружилась голова. Он не помнил, как случилось, что они с Биче решили улизнуть с праздника.

— Сколько можно носиться, словно угорелые! — солидно говорила она, идя рядом с мальчиком по переулку, такому узкому, что два полных человека смогли бы преодолеть его только гуськом. — На свете есть много куда более интересного. Например, блуждающие огни или падающие звезды. Они появляются к счастью или это гнев Божий? А знаешь, почему при грозе человек сначала видит свет и только спустя некоторое время слышит звук? Потому что глаз имеет выпуклую форму, а ухо — полую. А еще…

Она знала на удивление много и рассуждала, будто взрослая, хотя оказалась младше Дуранте почти на целый год. После некоторых колебаний он решил показать ей свой тайный коралловый космос в земляной воронке под лимонным деревцем. Воровато оглянувшись по сторонам, дети взялись за руки и помчались между домами в тихий тесный дворик.

Мальчик отодвинул серый булыжник, скрывающий ямку от посторонних глаз.

— Красиво! — Беатриче, присев на корточки, разглядывала красные шарики. Теперь каждый из четырех мелких кораллов сидел на отдельном шнурке, распяленном на глиняных стенках воронки. Это были орбиты. Неподвижная земля, лежащая в центре перевернутого конуса, шнурка не имела.

Девочка сняла с себя цветочный венок и положила на землю, окаймив ямку:

— В космосе тоже празднуют Календимаджо! — Потом вдруг задумалась. — Знаешь, не огорчайся, — сказала она, снова надевая венок, — но у тебя получился совсем не космос. Небо не может быть перевернутым, все перевернутое — от дьявола. Ты сделал ад с кругами, а внизу торчит красная голова Люцифера.

Дуранте растерялся, не зная как ответить. В этот момент где-то за домами тяжело ударил колокол, возвещающий очередной канонический час.