Данте Алигьери

Первый поэт медленно обнажил свой кинжал, некоторое время рассматривал клинок, выкованный лучшими французскими оружейниками. Потом быстро полоснул себя по запястью и ушел, капая кровью на камни, мостившие площадь.

Два товарища смотрели ему вслед.

— Он сильно обижен на меня, — тихо сказал Данте, — но вот за что? Неужели за мои успехи на поэтическом поприще?

— Слушай, а может, он просто… э… безответно влюблен в тебя? — предположил Чино.

— О Господи! — ужаснулся Данте. — Ну тогда ему придется страдать до самой смерти. Мне жаль его.

В это время уходящий первый поэт потряс окровавленным кулаком. Ветер донес его вопль:

— Будь ты проклят!

— Нет, — вздохнул Алигьери, — пожалуй, не жалко. Его. Но вот его поэзия… он действительно первый.

— После тебя, — сказал да Пистойя.

— Боюсь, ты преувеличиваешь, любезный друг.

Чино усмехнулся:

— Видишь ли, дружище, хоть я и остался тогда в Болонье — хороший правовед из меня не вышел. Но в стихах я разбираюсь, уж извини.

— А не выпить ли нам за это, как в добрые студенческие времена? — предложил Данте. — Здесь неподалеку хорошая таверна.

Да Пистойя потряс кошель, прикидывая на вес количество мелких монет.

— Я не против. Но может, пригласишь к себе на домашние харчи? Ты, говорят, женился?

— Говорят… Кругом все говорят… — невнятно пробурчал Алигьери, обгоняя спутника, чтобы тот не услышал его бормотания.

Однако Чино имел острый слух:

— Хочешь сказать, это неправда? Или твоя жена уродлива?

— Это выбор моего отца, — нехотя объяснил Данте, — давай не будем об этом. А жена моя вполне хороша собой.

— Как хочешь, — задумчиво произнес Чино, открывая дверь таверны.

Глава двадцать вторая ГОРОДСКИЕ ИНТРИГИ

Поэты, как правило, очень трепетно относятся к своему творчеству, видя в нем важнейшую часть своей личности. Поэтому для них в одинаковой степени нестерпимы и критика, и игнорирование, а свое мастерство стихосложения они порой наделяют чуть ли не магической силой. Если набрать в поисковике фразу «лети, мой стих» — выйдет большое количество поэтических опусов разного калибра и уровня. Насколько ценил свои творения Данте, один из величайших поэтов в истории человечества?

Такое ощущение, что он вообще не задумывался на эту тему. Поэзия была для него средством выражения опыта в постижении себя и мира, а вовсе не самоцелью. При этом он не относился к скромным, ни к чему не стремящимся людям, просто его амбиции не касались поэзии, а простирались в сферу политики. Он сильно стремился заслужить лавровый венок, причем ему важно было получить его на родине, из рук своих соотечественников. Но, весьма вероятно, если бы его спросили, какой из своих текстов он ценит более всего, он назвал бы не «Божественную комедию» и не «Новую жизнь», а трактат «О монархии».

Эту работу Данте написал на латинском языке в 1312–1313 годах, когда жил в Пизе. Но мы рискнем предположить, что задумал он ее гораздо раньше, еще находясь во Флоренции, и, скорее всего, там и делал первые заметки. Ведь именно во флорентийский период наш герой избрал для себя партию белых гвельфов, не поддерживающих Святого престола. И после, практически с самого начала изгнания, Данте ищет контакты в промонархических гибеллинских кругах.

Окончательно трактат созрел, конечно, значительно позже. К этому моменту Данте, видимо, уже гораздо меньше ощущал себя итальянцем, культивирующим «народный» язык, и гораздо больше — европейцем, обращающимся ко всему католическому миру. Поэтому и писал на латыни.

В трактате «О монархии» ведется довольно жесткая полемика с церковными иерархами по поводу допустимости абсолютной теократии. Данте считает, что церковь нуждается в отделении от государства. Также он осуждает «Константинов дар». По преданию, первый христианский император Константин дал папам власть почти над всей Центральной Италией.

По убеждениям нашего героя, император не имел права нарушать целостности своих владений, а римский первосвященник должен был отказаться от материальных благ либо обратить их на помощь нищим. Главный тезис дантевского текста таков: светская власть никогда не должна подчиняться духовной потому, что «светская» в понимании Данте — более «божественна», ведь император получает власть не от папы, а непосредственно от Бога.

В тексте много ссылок на Библию, гораздо больше, чем на античных авторов, по сравнению с другими философскими сочинениями нашего героя, например с «Пиром». Жанр можно определить как религиозно-этическую утопию, когда «вселенская» монархия объединяет все человечество и помогает ему преобразовать действительность согласно пути, предначертанному Богом. Этот путь формулировался как «человечность», то есть любовь к ближнему.

Интересно, что при всей сверхглобальности своего проекта Данте вовсе не отрицал наличия отдельных стран, княжеств и даже отдельных свободных городов. Идеология белых гвельфов в чистом виде…

Как же отреагировали оппоненты?

В 1329 году книга была официально осуждена католической церковью, а в 1564 году — после публикации Джованни Опорино — занесена в Индекс запрещенных книг.