Данте Алигьери

Исследователи очень любят подчеркивать, что поход в преисподнюю начался в 1300 году, ведь Данте верил Библии, а там написано, что стандартная человеческая жизнь длится 70 лет[18]. Если считать от его года рождения (1265-й), то 1300 год приходится на 35-летие поэта, то есть как раз — середина жизни. Пытаются рассчитать даже день начала «адского» похода. Так, уже в I песни повествуется о созвездиях «с неровным кротким светом…»[19]. Считается, что это созвездие Овна. Эта привязка дает основание предполагать, что в «темный лес» Данте попадает в ночь со Страстного четверга на пятницу (с 7-го на 8 апреля) 1300 года. То есть он спускается в ад вечером Страстной пятницы — строго, как Христос.

Конечно же, масштабные и пугающие образы адских бездн приходили ему в голову значительно раньше. Ад был для средневекового человека чем-то привычным, почти бытовым. О его существовании регулярно говорили священники с амвона, им пугали детей. Он предполагался как возможная перспектива для каждого. Вопрос: насколько это сдерживало людей от совершения беззаконий? Судя по всему, не слишком. От постоянного «употребления» ад, скорее всего, терял для них большую долю своей невыносимости, превращаясь просто в очень плохое место, где все же можно жить.

А еще пребывание в христианском мире предполагало постоянное присутствие рядом дьявола. И общение с ним, пусть через отторжение и неприятие…

Глава третья. Птичий тюремщик

Личность формируется в детстве. И роль учителей в этом формировании порой не менее важна, чем родительская. Мы не знаем точно, какая женщина давала и тепло и заботу маленькому Дуранте Алигьери, но имя его наставника известно, хотя исследователи спорят, была ли это официальная учеба или просто дружеское общение.

Итак, Брунетто Латини (около 1220–1294), ученый и поэт, один из знаменитейших флорентийцев. Благодаря его деятельности во Флоренции начали серьезно изучать риторику и общественно-политические науки. Научные труды Латини писал на французском языке, а стихи — на итальянском. Его дидактическая поэма «Малое сокровище»[20] оказала существенное влияние на нашего героя.

Они принадлежали к разным поколениям, разница в возрасте составляла больше сорока лет, но именно Брунетто пробудил в юном Данте тягу к созданию миров. Исследования показывают, как много в дантовской космогонии заимствовано из работ учителя.

Их дома располагались по соседству, как и жилище Беатриче. Флоренция XIII века не поражала своими размерами. Наш герой, познакомившись с Латини, легко мог ходить к нему в гости.

Во всех своих упоминаниях о наставнике Данте выражает огромное уважение, и даже восхищение. Тем не менее в «Божественной комедии» Латини обитает в аду, причем не в первом и не во втором, а в седьмом круге, где собраны ужасные грешники. Блестящий ум, просветитель, развивавший систему образования в родном городе, томится рядом с лихоимцами, то есть на современном языке — взяточниками. Какие же непомерные взятки он брал при жизни? Все оказывается не так просто. Согласно ранним толкованиям «Божественной комедии», «лихоимцы делают плодным то, что природа задумала стерильным, а именно золото, тогда как гомосексуалисты, наоборот, делают бесплодным то, что природа создала плодотворящим, — половое влечение».

Наш герой видит своего бывшего учителя нагим в пустыне под огненным дождем и сочувствует ему.

Себя открыл рассудку моему;
Склонясь к лицу, где пламень выжег пятна:
«Вы, сэр Брунетто?» — молвил я ему.

И он: «Мой сын, тебе не неприятно,

Чтобы, покинув остальных, с тобой
Латино чуточку прошел обратно?»

Я отвечал: «Прошу вас всей душой;

А то, хотите, я присяду с вами,
Когда на то согласен спутник мой»[21].

Уже никогда не узнать (да и нужно ли?), что движет поэтом в данной сцене: сострадание или печально знаменитый «стокгольмский синдром»?

Парадокс: по средневековым европейским понятиям Данте уж очень толерантен к греху, а по современным — его хотят изъять из школьной программы как раз из-за недостаточной толерантности. Уважаемый в мире дантоведения исследователь Эдвард Мур объясняет: великий поэт вовсе не оправдывает грех, он хочет показать, что человек может оставаться привлекательным, даже совершив тяжкое преступление.

Не господин ли Брунетто первым показал величие ада маленькому мальчику?

Но, конечно, до образа Люцифера ему было далеко. И слава богу.

* * *

Мальчик и мужчина средних лет сидели на остывающем от дневного зноя камне у первого круга флорентийских стен, помнящих еще родоначальника Алигьери, доблестного рыцаря Каччагвиду.

— Из всего сказанного тобою я заключаю, что ты мнишь свое положение безвыходным, — сказал этот странный человек.