Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

I“ cominciai: „Maestro, tu che vinci
tutte le cose, fuor che ' demon duri
ch'a l'intrar de la porta incontra uscinci, [45]

chi è quel grande che non par che curi

lo «ncendio e giace dispettoso e torto,
sì che la pioggia non par che «l marturi?» [48]

Я начал: «Ты, чья сила одолела

Все, кроме бесов, коими закрыт
Нам доступ был у грозного предела, [45]

Кто это, рослый, хмуро так лежит,

Презрев пожар, палящий отовсюду?
Его и дождь, я вижу, не мягчит». [48]

Данте обращается к Вергилию, напоминая тому, что сила его, подобно силе Геркулеса одолела всех, кроме бесов, закрывающих вход в город Дит, спрашивая: кто это там хмуро лежит, несмотря на пожар снега и которого не мягчит дождь? Рослый гигант – огромный сугроб снега, который и снежный (огненный) дождь не мягчит; он будет лежать до первых громов; сугроб от языков снега только увеличивается и крепчает от дождя и оттепели, покрываясь коркой твёрдого наста.

E quel medesmo, che si fu accorto
ch'io domandava il mio duca di lui,
gridò: «Qual io fui vivo, tal son morto. [51]

Se Giove stanchi «l suo fabbro da cui

crucciato prese la folgore aguta
onde l'ultimo dì percosso fui; [54]

o s'elli stanchi li altri a muta a muta

in Mongibello a la focina negra,
chiamando «Buon Vulcano, aiuta, aiuta!», [57]

sì com'el fece a la pugna di Flegra,

e me saetti con tutta sua forza,
non ne potrebbe aver vendetta allegra». [60]

Allora il duca mio parlò di forza

tanto, ch'i» non l'avea sì forte udito:
«O Capaneo, in ciò che non s'ammorza [63]

la tua superbia, se» tu più punito:

nullo martiro, fuor che la tua rabbia,
sarebbe al tuo furor dolor compito». [66]

Poi si rivolse a me con miglior labbia

dicendo: «Quei fu l'un d'i sette regi
ch'assiser Tebe; ed ebbe e par ch'elli abbia [69]

Dio in disdegno, e poco par che «l pregi;

ma, com'io dissi lui, li suoi dispetti
sono al suo petto assai debiti fregi. [72]

А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,

Его гордыне, отвечал, крича:
«Каким я жил, таким и в смерти буду! [51]

Пускай Зевес замучит ковача,

Из чьей руки он взял перун железный,
Чтоб в смертный день меня сразить сплеча, [54]

Или пускай работой бесполезной

Всех в Монджибельской кузне надорвет,
Вопя: «Спасай, спасай. Вулкан любезный!», [57]

Как он над Флегрой возглашал с высот,

И пусть меня громит грозой всечасной, —
Веселой мести он не обретет!» [60]

Тогда мой вождь воскликнул с силой страстной,

Какой я в нем не слышал никогда:
«О Капаней, в гордыне неугасной – [63]

Твоя наитягчайшая беда:

Ты сам себя, в неистовстве великом,
Казнишь жесточе всякого суда». [66]

И молвил мне, с уже спокойным ликом:

«Он был один из тех семи царей,
Что осаждали Фивы; в буйстве диком, [69]

Гнушался богом – и не стал смирней;

Как я ему сказал, он по заслугам
Украшен славой дерзостных речей. [72]