Данте и философия

Следовательно, Сигер не претендует на то, чтобы найти в философии последнее слово о природе человека или о природе Бога. Он просто хочет выяснить, как именно учил об этом Аристотель[341], то есть естественный разум, заранее прекрасно понимая, что разум должен часто заблуждаться при обсуждении превосходящих его проблем, и что в случае конфликта между философией и Откровением истинным будет то, что открыл людям сам Бог. Тем не менее, одно дело – личные намерения Сигера, и совсем другое дело – то, чем они неизбежно должны были казаться его противникам. Философы и богословы, чьи рациональные выводы пребывали в согласии с учениями веры, не могли не быть враждебными к его позиции. Для них, не знавших в своем мышлении никаких конфликтов, была непостижима идея, согласно которой выводы разума могут быть одновременно необходимыми и ложными. В «Прологе» к списку тезисов, осужденных в 1277 г. Этьеном Тампье, прямо говорится, что фактически преподаватели, представлявшие свои выводы как выводы естественного философского разума, тем самым учили им как истинным. Добавляя, что заключения естественного разума не обязательно истинны, они оказывались между Сциллой и Харибдой, ибо необходимые выводы разума необходимо истинны. Следовательно, с точки зрения противников Сигера, его позиция вынуждала его, хотел он этого или нет, к признанию двух противоположных истин – истины разума и истины веры: «Dicunt enim ea esse vera secundum philosophiam sed non secundum fidem catholicam, quasi sint duae contrariae veritates» [ «ибо они называют их истинными согласно философии, но не согласно вере, как если бы это были две противоположные истины»][342].

Таково происхождение доктрины «двойственной истины», которую общее мнение приписывает аверроистам, но которой они не учили: она была навязана им противниками[343]. Впрочем, как бы ни обстояло дело в этом пункте, для нас здесь важно то, что общее мнение, безусловно, считало Сигера Брабантского представителем этой доктрины, которой противостоял св. Фома Аквинский. Отсюда – проблема: как и почему Данте заставил св. Фому отозвать в этом существенно важном вопросе свое собственное учение и прославить Сигера Брабантского? Понятно, что эта проблема привлекла внимание дантоведов, ибо от ее решения зависит глубинный смысл творения Данте.

Приступая в свою очередь к этому вопросу, о. Мандонне был заранее убежден в двух пунктах, которые воспринимались им как исходные данные проблемы. С одной стороны, он сам первый показал, что «Сигер исповедовал чистый философский аверроизм»; с другой стороны, он считал несомненным, что «Данте явно осудил аверроизм», вплоть до того, что «вся философия Данте есть прямая противоположность философии Аверроэса»[344]. Если называть «чистым аверроизмом», что вполне законно, учение латинских аверроистов (не самого Аверроэса), то первый тезис неоспоримо истинен. Второй, напротив, вызывает множество затруднений. Мы рассмотрим их ниже. Пока просто отметим, что, признавая эти два тезиса, о. Мандонне принял на себя обязательство объяснить: каким образом поэт, будучи томистом и противником аверроизма, мог заставить св. Фому прославить такого аверроиста, каким был Сигер Брабантский? На вопрос, поставленный таким образом, существует лишь один удовлетворительный ответ: «Судя по всему, Данте не знал учений Сигера Брабантского»[345].

Вообще говоря, в этом нет ничего невозможного. Можно так считать, как можно считать, напротив, что Данте знал Сигера достаточно близко, чтобы быть его учеником[346]. Возможно, подробности учения Сигера о душе были известны Данте не так хорошо, как они известны о. Мандонне, а нам – благодаря ему. Можно даже согласиться с тем, что нельзя установить, насколько хорошо Данте знал эти учения. Но даже если согласиться со всем этим, что еще не доказывает, что Данте совсем ничего не знал об учении Сигера, проблема остается. Понять, что Данте мог поместить Сигера в Рай, не означает понять, почему он его туда поместил. Если Данте, помещая Сигера в Рай, совершил оплошность, спрашивается: почему он ее совершил? Вот в чем вопрос.