Данте. Преступление света

От молодой проститутки пахло вином, но Данте показалось, что она говорит дружелюбнее обычного, почти с симпатией в голосе.

— Пьетра… — начал было поэт, но девушка махнула на него рукой и отшатнулась от повозки.

— Берегись! — повторила она на этот раз привычным презрительным тоном. — Она — совсем не то, что кажется.

— В каком смысле?

Пьетра исподлобья покосилась на немую, безвольно откинувшую голову на спинку сиденья, а потом разразилась хорошо знакомым Данте вульгарным хохотом.

— Ты сам все поймешь! Еще как поймешь! — крикнула она и бросилась назад к дверям публичного дома с таким видом, словно уже жалела о своем поступке.

Данте растерялся, а его спутница постепенно приходила в себя и время от времени поглядывала на него поверх покрывала, которым вновь закутала себе часть лица.

Разумеется, поэт не мог отвезти ее во Дворец Приоров. Ему даже захотелось поехать обратно в публичный дом и попросить мону Ладжу приютить девушку на некоторое время. Однако в этом случае о существовании немой француженки все тотчас бы узнали. Данте же сначала хотел разгадать ее тайну и понять, как она связана с загадочными убийствами.

Наверное, лучше всего вернуться в аббатство. Там Амара будет прятаться и дальше, а поэт поймает Брандана, как только он там появится!

ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ

зяв Амару за руку, Данте провел ее внутрь аббатства через взломанную им ранее дверь. Пальцы девушки согрелись у него в руке. Теперь она шла за ним не как несчастная пленница, а сжимала его руку в своей, словно была его возлюбленной.

Поэт повел ее вдоль колонн к двери за алтарем, но не прошли они и нескольких шагов, как он толкнул Амару за ближайшую колонну и спрятался там рядом с ней. Прямо перед ними кто-то бродил по церкви, словно что-то разыскивая. Незнакомец приближался, и Данте схватился за кинжал, подозревая, что это вернувшийся Брандан.

Поэт уже собирался броситься на монаха, как вдруг луч лунного света упал на лицо незнакомца.

— Чекко! — воскликнул Данте. — Что ты здесь делаешь?!

Чекко Ангольери подскочил на месте от неожиданности и замер. Впрочем, он тут же пришел в себя, и его лицо озарила привычная насмешливая улыбочка. Подняв голову, он демонстративно огляделся по сторонам.

— Говорят, здесь творятся чудеса. Вот я и хотел их увидеть. Вам, флорентийцам, страшно везет. Господь Бог своею рукою пишет страницы истории вашего города. Да если с неба во всем мире польется жидкий навоз, у вас он все равно будет благоухать розами!

Побледнев от ярости, Данте схватил сиенца за одежду:

— Так ты приехал издеваться над моими согражданами вместе с этим мошенником Бранданом! От тебя только и жди какой-нибудь подлости!

Осторожно взяв Данте за руки, Чекко Ангольери потихоньку высвободил от их хватки свою одежду.

— Уверяю тебя, я пришел сюда, чтобы приобщиться к чуду и должным образом настроить мою душу перед посещением града Святого Петра!

— Врешь! Говори, что здесь делаешь? — настаивал Данте.

Чекко помрачнел. Он переводил взгляд с Данте на женщину и обратно, словно прикидывая, как лучше вести себя дальше.

— Да ничего… Я только искал… — смущенно пробормотал он, потупив голову.

Потом он внезапно вздернул подбородок, с вызывающим видом взглянул Данте прямо в глаза и пробормотал:

— Значит, теперь ты все знаешь…

Некоторое время Данте и Чекко хранили молчание, пытаясь испепелить друг друга взглядами.

— Ну и что? — заговорил наконец Чекко. — Вот я бы ни за что не согласился управлять людишками твоего жалкого города от лица торгашей и прочих обманщиков… У меня больше нет денег, а в Сиене моя партия ведет войну со своими противниками. А без денег войну не выиграть. Что же, прикажешь мне идти побираться на паперть?

— Тебя сегодня же бросят в тюрьму.

Сиенец на мгновение побледнел, но тут же обрел часть своей привычной непринужденности.

— Да ладно тебе, Данте! Ты что, посадишь в тюрьму своего соратника? Неужели ты не помнишь, как я прикрывал тебе спину в сражении при Кампальдино?

— Твою спину при Кампальдино я хорошо помню. Ты уносил ноги быстрее всех.

— Выходит, ты бежал сразу за мной?

Данте тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой.

— Говори, кто твои сообщники?

— Да кто же в Италии не хочет надуть попов! — усмехнулся Чекко. — Мы можем неплохо заработать. Присоединяйся к нам. Ведь у тебя денег тоже негусто. Давай подзаработаем на этих легковерных олухах!

Данте молчал. Чекко пихнул его в бок локтем.

— Да ну их этих твоих флорентийцев! Что у тебя общего с этим сбродом, кроме места рождения? Неужели тебе не хочется заработать мешок флоринов? А ведь твое имя значится не только в списках поэтов, но и в расписках у ростовщиков.

Данте вновь побледнел от ярости, но стоявшая рядом с ним Антиохийская дева внезапно освободила лицо от покрывала, и поэт был вновь поражен ее неземной красотой. Несколько мгновений поэту казалось, что девушка сейчас что-то скажет. Неужели и ее немота притворна?! Однако она лишь тяжело вздохнула.

— Ты прав, но сначала я хочу все знать. Говори! И выкладывай все без утайки! Кто придумал этот обман? И к кому это я должен присоединяться?