Данте. Преступление света

— Мы убеждены в том, что ваша политическая деятельность — часть тщательно разработанного плана приверженцев любви, желающих протащить своих людей в высшие органы управления городами, в которых господствует партия гвельфов. Эти люди, неумело маскируясь под рифмоплетов вроде вас, должны вывести Италию из повиновения Святой Церкви и отдать ее во власть императорам. Однако, — воскликнул кардинал, на этот раз проворно вскочив с кресла, — Церковь уже много веков борется со змеем-предателем, тщащимся ее удушить! Борьба идет с тех пор, как потомки Карла Великого нарушили условия договора, по которому им досталась корона Империи!.. Церковь непобедима! Она раздавит ничтожных и гнусных заговорщиков вроде вас. Зря вы вызвали во Флоренцию всадников Апокалипсиса!

С этими словами кардинал с угрожающим видом воздел к небу палец. От возбуждения он тяжело дышал. Складки его двойного подбородка колыхались. Схватив несколько раз воздух ртом, Акваспарта продолжал:

— Вы неизбежно погибнете. Вместе с шайкой проклятых гибеллинов, готовых предать что и кого угодно! Вы все умрете, как самый мерзкий среди вас — Фридрих, умерщвленный своей же ненасытной плотью!

— О чем вы?

— Этого Антихриста убил его же незаконнорожденный сын Манфред, желая получить корону и земли отца. А ведь папа Иннокентий уже пообещал короновать его королем Сицилии!

— Лжете! — в ярости воскликнул Данте. — Манфред был добрым и честным королем. Лишь ваши лживые лакеи именуют его отцеубийцей. Это подлая ложь!

— Да что вы-то знаете о случившемся еще до вашего рождения, когда ваше появление на свет было лишь туманной возможностью среди неисповедимых путей Господних?! Что вы знаете о Святой Церкви, которая стояла и будет стоять во веки веков?! Фридрих убит по тому же дьявольскому наваждению, по которому его родила в Ези блудница из Альтавиллы!

— Если все так, как вы говорите, для меня это большая честь, — презрительно бросил кардиналу Данте. — Выходит, такому ничтожному человеку, как я, посчастливилось стать частью эпохального замысла.

— Не обольщайтесь. Мы знаем, что сейчас у вас и ваших сообщников дела идут не очень гладко. И вообще, золото Фридриха нужно вам гораздо больше, чем он сам. А ведь, кажется, змея действительно оставила после себя золотые яйца, и кто-то знает, где их найти.

— Вам это тоже интересно?

Акваспарта навострил уши:

— Это золото по праву принадлежит Церкви. С его помощью она выполнит возложенную на нее Всевышним задачу — умиротворит всю Италию под властью святого папы Бонифация. Отдайте нам это золото, и наше прощение окропит вас, как живительная струя святой воды, а Церковь заколет тучного тельца, дабы отпраздновать возвращение в ее лоно блудного сына!

— Теленок за сокровище? Не маловато ли? Впрочем, это вполне в духе алчного Бонифация!

— Наглец! Богохульник! Вы ни во что не верите!

— Я верю в единого Бога, который движет всем, пребывая в вечном покое. Царствующего и единого в трех лицах. Познаваемого не доказательством, а верой и озарением.

Кардинал саркастически рассмеялся:

— Под этим подписались бы и патарин[44], и альбигоец. А может, то, что о вас говорят, правда?

— И что же обо мне говорят? — с равнодушным видом спросил поэт.

— Что в Париже вы черпали свои знания из очень странных источников. Что вы учились даже у магометан. Например, у Сиджери[45].

— Сиджери из Брабанта не магометанин.

— Но он был поклонником Аверроэса![46] Разве этого мало?!

Данте пододвинулся к кардиналу и приподнялся на цыпочки так, словно хотел облобызать ему щеку.

— Лучше свет язычников, чем потемки вашей дремучей глупости, — прошептал он на ухо Акваспарте.

Кардинал побагровел и подпрыгнул в кресле.

— Вы еще раскаетесь в своей гордыне. Мы ведь знаем о вас все, приспешник Антихриста! Подождите, придет время, и от гибели вас не спасут и его всадники. И когда придет это время — решать нам!

— Да свершится воля Бога всемилостивейшего и всемогущего! — пожав плечами, сказал Данте.

Лишь спускаясь по лестнице, поэт понял, что повторил слова язычника Амида…

НА МОСТУ ПОНТЕ ВЕККЬО

анте пошел к берегу Арно мимо мастерских дубильщиков, пытаясь спастись от зноя свисавшим с шапки покрывалом и обмахиваясь рукой в тщетной попытке развеять смрад, поднимавшийся из чанов, в которых мокли кожи. Однако тошнотворный запах становился все сильнее и сильнее. Казалось, он липнет к коже, как туман.

Под жужжание бесчисленных полчищ мух поэт старался спрятаться в тени фруктовых садиков за церковью Св. Апостолов и сам не заметил, как сбился с кратчайшей дороги к Санта Кроче.

Внезапно он вышел из какого-то переулка к насыпи, поднимавшейся в сторону моста Понте Веккьо, на котором почему-то никого не было. Казалось, внезапный порыв ветра унес людей, обычно кишевших на мосту с его лавками, и теперь зловещую тишину нарушали только шуршание крыс под ногами, бродячие собаки, шнырявшие в поисках отбросов, и крики одинокой чайки, залетевшей сюда с моря. Данте прекрасно слышал журчание последней воды в почти пересохшем Арно. Сначала казалось, что район вымер, но потом легкий ветерок донес до поэта звуки человеческих голосов.