Дантисты тоже плачут

– Зося печет слоеный пирог с творогом и яблоками, – пояснил Казик. – Она божественно готовит. Сегодня съел на обед кучу рольмопсов, чуть не умер.

Я удивилась. Сколько раз ни приходила в гости к Арцеуловым, всегда подавали говядину, доведенную в скороварке до степени тушенки. Апофеоз Сонькиного кулинарного искусства – яблочный пирог шарлотка, который может испечь даже однорукий младенец. А тут струдель, рольмопсы… Что это вообще такое: запеченный мопс с роликами?

Мы пошли на кухню. Между столами и мойкой носилась удивительно похорошевшая Соня. Она сильно похудела и тянула сейчас килограмм на семьдесят пять. Непостижимым образом на ее лице разгладились морщины, глаза светились. На столе издавал аромат огромный рулет, обсыпанный сахарной пудрой.

– Дашка, – обрадовалась бывшая жена Арцеулова, – садись скорей, будем чай пить.

Отказавшись от угощения, я изложила цель своего визита. Сонька всплеснула руками.

– Нет, скажи, кто ее просит вмешиваться. Прикатила!

Казик успокаивающе обнял жену.

– Дорогая, не волнуйся, поедем вместе и уладим проблему.

– Думаю, вам лучше остаться дома, – пробормотала я, – Марта Игоревна хочет видеть только дочь.

– А почему я должен ее слушаться, – удивился Новицкий, – и поверьте, я повидал на своем веку очень много капризных дам, попробую улестить и тещу.

Когда мы вошли в столовую, семидесятилетняя Марта Игоревна стояла у окна, как царица Екатерина II. Сходство с царствующей особой придавала не только прямая спина и обмотанная жемчугами шея. Взгляд вдовы, тяжелый и немилостивый, призван был прожигать подданных насквозь.

– Мамочка, – проговорила Соня и, сделавшись ниже ростом, пошла к Марте Игоревне.

– Здравствуй, дочь, – проговорила вдова каменным голосом, давая понять, что ужасно сердита.

Следом за Сонькой подошел к теще и одетый в безупречный вечерний костюм Новицкий. Он ловко поднес к губам протянутую руку и произнес:

– Рад знакомству, теперь вижу, от кого Зося получила необыкновенную красоту.

Каменная маска на лице вдовы слегка дрогнула, взгляд упал на дочерины серьги, и она, не удержавшись, спросила:

– Сонечка, откуда у тебя эти чудесные изумруды?

– Казик подарил, – потупилась дщерь.

– Мишугене, это же целое состояние!

– Бекицер, – внезапно ответил Новицкий, и через секунду они с тещей быстро залопотали на непонятном языке.

Домашние изумленно слушали диалог.

– Казик, – не выдержала Зайка, – откуда ты знаешь идиш?

– Мне сорок один год, – отозвался портретист, – и первые пятнадцать прожил с родителями в Западной Украине, в маленьком городке. Коммунистические власти сослали туда старого раввина. Бедняга буквально голодал, работы не было. И тут вдруг в местную школу пришел приказ учить детей немецкому языку. Но где взять преподавателя? Раввин предложил свои услуги и начал учить детей идиш, выдавая его за немецкий. Самое смешное, что до переезда родителей в Москву я искренне считал, что говорю на языке Шиллера и Гейне.

Семья благополучно села за стол. Через пятнадцать минут Марта Игоревна не скрывала восторга. Новицкий галантнейшим образом исхитрялся ухаживать за ней и за Сонькой, сыпал комплиментами, без конца говоря о потрясающей красоте и необыкновенном уме невесты, доставшихся ей от матери. Короче, демонстрировал высший пилотаж.

Глава 19

В субботу, где-то часов в двенадцать, приехал Владимир.

– Даша, – проговорил он, входя с огромным букетом роз, – очень благодарен за помощь. Страшно подумать, что стало бы с Юрой, останься мальчик наедине с Нелли. Вы ведь догадались, что она пьет запоями?

– Ну, наверное, сильно сказано, мне самой приходилось бывать подшофе.

– Нелли пьет уже много лет подряд. Запои случаются два-три раза в год и длятся неделю, иногда десять дней. Все остальное время она нормальный человек и не прикасается к рюмке. Пытался лечить ее, но толку – чуть. Тогда решил, что ради Евы можно и потерпеть несколько дней, тем более что потом Нелли страшно расстраивается и переживает. Но последнее время запои стали чаще, она срывает злость на детях, пару раз ударила дочку. Теперь не стану уезжать надолго из дома.

И он замолчал, удрученно качая головой. Я тоже молчала. А что сказать?

После обеда прибыл Александр Михайлович. Все стали расспрашивать полковника о деле Ленки.

– Пока ничего, – отрезал Александр Михайлович, – найдем убийцу, сразу вам расскажу, отстаньте, дайте хоть здесь не думать о трупах.

Ближе к вечеру Серафима Ивановна обнаружила, что у Ваньки потек нос и начинается кашель. Мне пришлось сначала привезти доктора, а потом поехать за лекарством. Фармацевт удрученно покачал головой и сообщил, что микстуру надо готовить и процесс займет больше часа. Делать нечего, и я бесцельно пошла шататься по улицам, разглядывая витрины. Заглянула в хозяйственный, потом купила в булочной кусок торта. Съев его, зашла в книжный и принялась лазить по полкам, разыскивая еще не читанные детективы.