Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник)

Юй, прокладывая русла, следовал за [природой] воды, считая ее своим учителем; Священный земледелец[88], посеяв семена, следовал [естественному развитию] ростков, считая их своим наставником. Водоросли корнями уходят в воду, дерево – в землю. Птицы летают, хлопая крыльями по пустоте; звери бегают, попирая твердую основу; драконы обитают в воде, тигры и барсы – в горах. В этом природа неба и земли (Вселенной). Два куска дерева от трения загораются, металл от соприкосновения с огнем плавится; круглое постоянно во вращении, полое – наиболее сильно в плавании. В этом проявление их естества.

//Приходят весенние ветры и падает благодатный дождь. Оживает и начинает расти тьма вещей. Пернатые высиживают птенцов, покрытые шерстью вынашивают плод. Цветение трав и деревьев, птичьи яйца, звериные детеныши – нигде не видно того, кто делает это, а все успешно завершается. Осенние ветры опускают на землю иней, пригибают живое, губят слабое. Орлы и коршуны дерутся за добычу; насекомые прячутся, травы и деревья уходят в корень; рыбы и черепахи скрываются в пучинах. Нигде не видно того, кто делает это, а все исчезает бесследно.

Деревья растут в лесах, вода течет в руслах. Птицы и звери живут в гнездах и в логовах, люди – в жилищах. На суше более пригодны буйволы и кони, для лодки более подходит большая вода. Сюнну[89] одеваются в меховые одежды, в У и Юэ[90] носят полотно. Каждый изобретает то, в чем нуждается, чтобы спастись от палящего солнца и сырости; каждый находит место, чтобы защитить себя от холода и жары. Все находит себе удобное[91], [всякая вещь] устраивает свое место. Ясно, что тьма вещей твердо держится естественности[92]. Что же тут делать мудрецам!

К югу от горы Девяти пиков дел, связанных с сушей, мало, а с водой – много. Поэтому стригут волосы, татуируют тело, чтобы походить на драконов; носят не штаны, а набедренные повязки, чтобы удобнее было переходить вброд и плавать; коротко засучивают рукава, чтобы удобнее управляться с шестом (на лодке). Все это есть следование[93]. К северу от Яньмэнь народ ди не питается зерном, не имеет уважения к старости, а ценит крепость. Все там необычайно выносливы. Все это есть приспособление[94].

Поэтому Юй, когда был в государстве Нагих, снимал одежду входя и надевал уходя. Это следование. А ныне пересаженные деревья, утратив свою, связанную с инь-ян, природу, не могут не засохнуть. Поэтому мандариновое дерево, пересаженное к северу от Реки, изменяется и превращается в дичок; дрозд-пересмешник не может одолеть реку Ци, а барсук, переплывая Вэнь, погибает. Природу вещей нельзя менять, место обитания нельзя переносить.

Поэтому тот, кто постиг дао, возвращается к прозрачной чистоте[95], кто проник в вещи, уходит в недеяние. В покое пестует свою природу, в безмолвии определяет место разуму – и так входит в Небесные врата (врата природы). То, что называю небесным (природным), – это беспримесная чистота, безыскусственная простота, изначально прямое и белоснежно-белое, то, что никогда ни с чем не смешивалось. То же, что называется человеческим (искусственным), – это заблуждение и пустые ухищрения ума, //изворотливость и ложь, которыми пользуемся, чтобы следовать своему поколению, общаться с пошлым миром. То, что у буйвола раздвоенные копыта и рога, а кони покрыты гладкой шерстью и имеют целые копыта, – это небесное (природное). Опутать рот коню удилами, продырявить нос буйволу – это человеческое (искусственное). Тот, кто следует небесному (природному), странствует вместе с дао, кто идет за человеческим, вступает в общение с пошлым миром. Потому с колодезной рыбешкой нельзя толковать о большом, так как она ограничена пространством; с летними насекомыми нельзя толковать о холодах, так как они ограничены временем; с изворотливым ученым нельзя толковать о совершенном дао, так как он связан ходячим мнением, на нем путы учения. Поэтому мудрец не волнует небесного (природного) человеческим: не беспокоит своей природы страстями. Не строит планов, а свершает; не говорит, а убеждает; не раздумывает, а получает; не действует, а свершает. Частицы цзин[96]проникают в обиталище души, и вместе с творящим изменения он творит человека.

Хороший пловец тонет, хороший наездник падает с коня – каждый своей приверженностью чему-то ввергает себя в беду. Вот почему тот, кто привержен деяниям, всегда страдает; тот, кто борется за выгоду, непременно разорится.

Некогда сила Гунгуна[97] была такова, что от его удара в гору Щербатую земля покосилась на юго-восток; [он] боролся за престол с Гаосином[98], а в результате погиб в пучине, род его прервался, прекратились жертвы предкам. Наследник юэского вана[99] бежал в горы, но юэсцы выкурили его из пещеры, и он вынужден был подчиниться. С этой точки зрения достижение чего-либо зависит от благовременья, не от соперничества; порядок зависит от дао, не от мудрости. Земля находится внизу и не стремится ввысь, поэтому покойна и не тревожится; вода течет вниз, никого не опережая, поэтому течет быстро, не замедляя течения.