Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник)

Разве не подобен управляющий людьми стрелку? Здесь попадает в осеннюю паутину, там – должен охватить сюньчан[310]. Поэтому нужно быть внимательным к причинам тех или иных влияний. Юн Цици[311] только раз тронул струну, а Кунцзы три дня испытывал наслаждение, тронутый ее гармонией. Цзоу Цзи[312] нажал на лад, и [циский] ван Вэй грустил весь вечер, взволнованный печалью. Игрой же на всех струнах циня и сэ[313], воссозданием всех звуков можно заставить человека печалиться или радоваться. Когда же установление законов, введение наград не может исправить нравы, изменить обычаи, – это значит, что чистые помыслы не смогли осуществиться. Нин Ци[314] пел, лежа под телегой, песню странствующего купца, а [циский] гун Хуань, выслушав, вздохнул и понял, [что Нин Ци необыкновенный человек]. Совершенное цзин входит в человека глубоко. Поэтому говорится: «Вслушиваясь в звуки музыки, узнаешь нравы. Наблюдая нравы, познаешь, как их изменить». Кунцзы учился игре на цине у учителя Сяна, а понимал мысли царя Просвещенного. Наблюдением малого достигал ясного видения (мудрости). Яньлинский Цзицзы[315], слушая лускую музыку, постигал нравы Инь и Ся, рассуждал о близком, чтобы знать далекое.

Деяния простираются в глубь далекой древности, установления распространяются на тысячу лет, и опыт этот не исчезает. Тем более возможно преобразование народа в своем поколении!

Во времена Тана в течение семи лет была засуха, и он (Тан) молил небеса на краю Рощи Шелковицы[316]. И все облака Поднебесной сгустились, и дождь пришел из-за тысячи ли. Простотой и чистосердечием [Тан] тронул небо и землю. Дух его проникал за пределы всех сторон света и всем повелевал. Разве можно было бы достигнуть этого деянием?

Мудрые цари древности пестовали совершенное цзин внутри, а вовне забывали о любви и ненависти[317]; произносили речи, чтобы выразить чувства; отдавали распоряжения, чтобы изъяснить повеления; упорядочивали с помощью обряда и музыки; воспитывали с помощью песен и напевов. Деяния пронизывали тысячи поколений, и не было им ни в чем преграды; распространялись на четыре стороны света, и не было им предела. И даже птицы и звери, и вся тьма насекомых подчинялись их преобразованиям. Что уж говорить об их законах, об отдаваемых ими приказах! Преобразования высшей мудрости, с одной стороны, не допускали неправды, с другой – стремились наградить достойных и наказать бесчинствующих. // Судили помощников, не примешивая собственной оценки, – потому и могли удерживать равновесие. Шнуром измеряли внутреннее и внешнее, не считаясь с собственным глазом, потому и выдерживали правильность. Властители, применяя закон, не примешивали собственных суждений о добре и зле, потому и могли отдавать приказы. Тогда в оценке важного и незначительного не ошибались ни на йоту; в исправлении всякой кривизны не теряли ни крупинки. Прямо нападали на ложь и порок, не избегая опасностей от этого для себя. И зло не могло вводить в заблуждение, клевета не могла вызывать смуты. Благодеяниям не было места, ненависти негде было укрыться.

Таковы те, кто служат искусству и отказываются от субъективных помыслов, и с теми, кто управляют через деяния, они не дружат.

Лодка плывет по воде, телега катится по земле – благодаря естественным свойствам [воды и земли]. Но если дерево столкнется с осью телеги и сломает ее, или вода завертит лодку и разобьет ее о камни, мы не виним ни дерево, ни камни, а обвиняем того, кто оказался не искусен, потому что ни камень, ни дерево не имели какого бы то ни было умысла.

Таким образом, дао дополняется умом, и от этого возникают заблуждения; благу приходит на помощь сердце, и от этого возникают опасности; сердце обретает глаза, и теряется ясность зрения. Нет оружия сильнее, чем воля, и [потому] Мо Се[318] смогла заставить металл течь; нет разбойников больших, чем инь-ян, и потому барабан (фугу) способен снимать страх[319]. Ныне безмены и весы, циркули и угольники, будучи однажды установленными, не изменяются. Будь то в Цинь или в Чу[320] – они не меняют делений; будь то у хусцев или юэсцев – они не меняют вида. Всегда одно и не может быть от него отклонений; повсюду распространяется и не растекается. Однажды установленные (как закон) передаются на тысячи поколений и действуют недеянием.