Дао. Три сокровища. Беседы о «Дао Де Цзин» т. 2

Суфии постоянно повторяют слово «Аллах» — имя бога. Мантра мусульман означает: «Нет Бога кроме Бога», но суфии сократили это изречение до одного слова «Аллах», то есть «Бог», потому что, говорят они, вы можете умереть, когда будете на середине фразы, повторяя мантру. Если вы повторяете мантру и умрете как раз на середине ее, то вы скажете: «Нет Бога...» и потому умрете атеистом. В последний момент вы не засвидетельствуете божественное, наоборот, вы умрете, отрицая его. Поэтому они говорят, что это опасно, и не повторяют мантру Магомета всю целиком, а просто говорят «Аллах, Аллах, Аллах», чтобы в последний момент их сердце было наполнено и дыхание было наполнено именем Аллаха и памятью о нем. Вот почему они практикуют зикр.

Суфий выпевал эту мантру месяцами: «Аллах, Аллах, Аллах». Он стал ощущать необыкновенное спокойствие, хладнокровие и собранность. Вокруг было так тихо, так мирно, и такой же покой наполнял его изнутри, все самые сокровенные уголки его существа. Но он не был счастлив. Этого не было достаточно. Просветление, нирвана, все еще не наступало.

Прошли годы, и лес стал почти священным местом. Роскошная поросль появилась на дубах, они вдруг помолодели, одевшись новой листвой, и весь лес наполнился красотой, но в сердце суфия была грусть. Но он ждал и делал все, что мог: постоянно молился и созерцал. 18 лет прошло, но он по-прежнему все еще был далек от нирваны. Конечно, он стал спокоен и молчалив, но не блаженствовал. Что-то получилось, но ничто не видоизменилось. Что-то осталось незавершенным, он был пуст, а пустота, конечно, молчалива, но он не был наполнен. Пустота осталась пустотой, и теперь ничего не оставалось больше делать.

Вдруг однажды темной ночью в голову его закралось сомнение, подозрение, потому что 18 лет — большой срок, а он приложил к этому все силы, всю свою душу, и ничего не получил взамен, и поэтому теперь стало казаться, что это никогда не произойдет. Сомнение росло. Он стал думать: «Возможно, это дубовый лес не позволяет выйти моим молитвам, как не позволяет он проникнуть сюда дождю и лучам. Листва так густа, может быть, мои молитвы достигают только внутренней части листвы и не могут выйти за ее пределы, поэтому Бог не слышит меня? Как солнце никогда не проникает в этот лес, так может быть, мои молитвы не выходят во внешний мир? Этот лес просто эксплуататор, кровопиец». Он стал бояться леса и просто убежал из него среди темной ночи.

В это время за много миль от леса по дороге шел нищий. Он шел из одного города в другой. Вдруг как гром среди ясного неба на него нашло неодолимое желание пойти в лес. Он сопротивлялся этому побуждению, это было опасно, лес был полон диких зверей и не было никакой нужды идти туда, потому что к утру ему нужно было добраться до города, а он не прошел еще и половины пути. Но зачем ему идти в лес? Его стало как будто что-то тянуть туда, он не мог этому противиться, не мог ничего поделать. Он побежал в лес как безумный и думал: «Что я делаю?» Но тело бежало само, он был ему не хозяин. Он хотел скрыться, было очень опасно, он боялся, дрожал, но был не в силах сопротивляться. Но когда он достиг опушки леса, тогда он понял. Нежный зов исходил из леса: «Иди ко мне». Он был неразличим на слух, но что-то в человеке услышало его. Роща была необыкновенной. Весь лес был окутан тьмой, а роща светилась нежным голубым светом. Как будто она была из другого мира, как будто под деревьями сидел будда, как будто кто-то стал просветленным под ними, и лучи просветления, мир и блаженство нирваны окружало все вокруг. Он почувствовал нежнейшую зыбь вокруг рощи — магнетическое поле. Теперь страх исчез. Он вошел в рощу и, входя в нее, переменился, стал совсем другим человеком. Он не мог себе поверить: он был совсем простым человеком, ни особенно хорошим, ни особенно плохим, обычным, заурядным человеком.

Глубоко увязнув в суете обычной жизни, в заботах обычной жизни, он не был ни верующим, ни атеистом, он в действительности никогда особенно не думал о Боге, никогда не имел определенного мнения о религии, он всегда был к ней безразличен. В жизни было столько проблем, и он с головой уходил в них. Но вдруг, войдя в рощу, он попал в какой-то вихрь. Он сел под дерево и не мог поверить этому: он сел в такую позу, в которой никогда не сидел. Он сел в позу суфийского дервиша. И потом вихрь закружился во всем его существе, сама сердцевина его существа охвачена была вихрем, стал нарастать какой-то звук. Он не мог поверить в то, что происходило, это было невероятно. Потом звук ворвался в него, и он не мог его разобрать, но все постепенно улеглось в нем, возбуждение прошло, и он расслышал этот звук, смутный звук стал ясен, бесформенное обрело форму, и теперь он слышал, это было не что иное как «Аллах, Аллах», и он помимо своей воли стал повторять его. Он этого не делал, он не был исполнителем, он мог только свидетельствовать — это произошло.