Дар

— Ты мне, Степанович, не ответил, а зря, — саркастически заметил Скарабич. — Теперь я подсознательно на тебя зло затаю. И сожру тебя когда–нибудь… может, и сегодня, — он довольно заухал, глядя на осоловелого Авдеева. — Да, и вот еще что, пока ты перевариваешь это мое практически признание в содеянном, эдакое «Вы-с и убили!» в интерпретации столь модернистского толка, можно сказать, импликацию предзнания твоей скорой погибели… — он замолчал, потеряв мысль, тупо посмотрел на Авдеева, нахмурился, пригубил было чай, но, скривившись, отставил стакан, мрачно и гнусно причмокивая. — Так вот, тебя с утра искал Проскурня. Кажется, по–важному.

— Вот ты мне скажи, Скарабич, — пробурчал Авдеев, — ты же вроде не мальчик уже? И филфак закончил с красным, и аспирантуру осилил и преподавал даже… по слухам непроверенным. Отчего же ты такой…

— Мудак? Это ты хотел сказать, Степаныч? — Скарабич шумно отхлебнул чай и снова сморщился весь, как от зубной боли. — А может, это не я мудак, а мир такой мудацкий вокруг нас? Ну, будя! Как вернешься, я тебя угощу кое–чем, — он несколько развратно развязно подмигнул. — Остался у меня «Арарат», зальем твое горе. Все же мне тебя еще кушать вечером, так что, сам понимаешь, хоть выпьешь напоследок, — и он разразился чередой ухающих всхлипов.

Авдеев махнул рукой и вышел из кабинета.

Поднимаясь в кабинет главреда, он осторожно прислушивался к своему состоянию. Слова родного языка более не казались ему чужеродными, хандра прошла, и даже идиотская шутка Скарабича теперь казалась почти уместной.

«А ведь он несчастный мужик, — взбреднулось Авдееву, — ни жены, ни детей… Приходит, поди, каждый вечер в свою общагу и пьет… когда есть на что… Нужно его как–то подбодрить».

У двери кабинета главного редактора, единственной прилично выглядевшей во всем здании, Авдеев помедлил, оправил пиджак, потер слегка вспотевшими ладонями о брюки, кашлянул и деликатно постучал.

— Войдите! — донеслось из–за двери.

Авдеев вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Внезапно накатила на него слабость.

Разом вернулись утренние страдания, тоска и непонятное, сладкое посасывание под ложечкой. Подняв взгляд на редакторский стол, он с удивлением обнаружил, что в кабинете никого нет. Но, помилуйте, кто же тогда ответил на его стук?

Из–под стола послышалось кряхтение, а после показалась большая, заросшая жестким седым волосом голова Проскурни. Главред был небрит, с упрямо–сумрачным выражением на лице. Усевшись за стол, он зыркнул на Авдеева из–под насупленных бровей и, схватив ручку, принялся ожесточенно чиркать в блокноте.

— Поляки приезжают завтра, — буркнул он внезапно, — а у нас ничего. Ни–че–го! — он откинул ручку в сторону и уставился на Авдеева. — Ни гостиницы, ни банкета, ни водителя! Горсовет молчит. Д-дума, — он презрительно хмыкнул, — дума думает. В городе единственная бюджетная морская газета, а им жалко выделить какие–то сраные пятьсот… восемьсот долларов.

— Так ведь через две недели должны были… — начал было Авдеев, внутренне ужасаясь.

Польская типография «Санмар» для «Морского вестника» была решительно всем. На протяжении последних двух лет Проскурня правдами и неправдами уламывал польских коллег проспонсировать издание своей книги «Как продавался Черноморский флот», одновременно на русском и польском языках. Главред был твердо убежден в том, что издание этого монументального труда не просто упрочит весьма шаткое положение газеты, но и принесет неслыханные дивиденды. Будучи человеком активным, он задействовал нескольких грамотных переводчиков, которые в кратчайшие сроки перевели не изданную еще книгу на польский и английский языки — главред считал, что спрос среди политически подкованного западного читателя неизбежен. Книге был посвящен сайт, более того, Проскурня неоднократно упоминал о грядущем фуроре в редакторской колонке газеты.

Он с изрядным упорством искал спонсоров, как среди государственных структур, так и среди представителей морского бизнеса в регионе. Однако, несмотря на его старания и почти фанатическую веру в успех рукописи, желающих вложиться в книгу и последующую ее раскрутку на международном рынке не нашлось. Зарубежные издатели попросту игнорировали письма главреда.

В «Санмар» поначалу и слышать не хотели о сотрудничестве, однако мало–помалу агрессивные проповеди Проскурни привели к тому, что руководство компании согласилось рассмотреть проект при личной встрече.

Безумие главного редактора перешло в маниакальную фазу. На протяжении следующих трех дней он расхаживал по коридорам, заглядывая то в бухгалтерию, то в корректорскую и вещал о великих свершениях, что грядут. Поуспокоившись, он собрал коллектив и потребовал составить детальный план встречи, включающий в себя выбор гостиницы для высоких гостей, планирование экскурсионной программы и вечерние развлечения.

— А чтоб им! — в запале верещал он, — организуем шлюх! — Но вскорости, узнав о примерной стоимости улуг местных гетер, в унынии отмел пафосную идею.