Дар

Пробежав несколько метров по гулкой мостовой, Светлана внезапно свернула в полуоткрытую дверь подъезда с корявой надписью «Лева» на правой створке. Силой она потянула упирающуюся, оторопевшую Анну Михайловну следом.

В подъезде, в душном и темном тамбуре пахло мочой. Забежав вглубь, Света остановилась подле у лестничного пролета и уселась прямо на нижние ступеньки. Анна Михайловна, не заботясь о приличиях, присела рядом и тупо уставилась в пол. Наркоз стресса отпускал ее, уступая место чистому ужасу. Ее начала бить крупная дрожь. Она старалась не смотреть в сторону выхода, опасаясь, что вот–вот послышится клекот, и кошмарная голова голубя–голиафа вышибет дверь и потянется к ней клювом.

Светлана тронула ее за руку. Вздрогнув, женщина вперила в нее безумный взгляд.

— Анна Михайловна, — прошептала Светлана, успокаивающе поглаживая ее руку, — не убивайтесь вы так, прошу. Ведь это ничего не изменит. Все останется так же, как и было. А нам повезло! Мы здесь на некоторое время почти в безопасности.

— Я… — Анна Михайловна беспомощно посмотрела на девушку, — не понимаю…

— Разумеется, и нечего здесь понимать. Просто примите как есть.

— Этот… голубь… — выдавила из себя женщина и затряслась.

— А что голубь? Ну, голубь! Ну и черт с ним, с голубем! Мало ли голубей на свете. Я вас прошу, заклинаю вас, не думайте об этом и даже в мысли свои этот образ более не пускайте. Он вас сожрет изнутри.

Девушка встала и нервно принялась мерить шагами широкий тамбур.

— Эти твари… Они сильны. Поезд Крумоворот… адские гончие, существа, один лишь волос которых толще вселенной. Их нельзя недооценивать. Но с другой стороны, чем я хуже? Мы тоже не лыком шиты, Анечка! — она повернулась к ошеломленной женщине и развратно фамильярдно подмигнула. — Мы им еще покажем. «В бананово–лимонном Сингапуре, урре…» — она отрешенно поглядела на лестницу и вдруг, неистово схватив Анну Михайловну за руку, зашептала срывающимся голосом: — Нет тьмы, кроме той, что внутри нас. И нет тьмы чернее предрассветной. И ночи нет — это лишь ночь, что в наших душах, вырывается порой и сквозь сито этого мира отрезает солнце от земли. Коль человека не будет на планете, то и ночи не будет, и страха, и боли. Никогда, никогда… Пойдемте, Анна Михайловна, — она страстно потянула женщину за собой, — здесь есть черный ход, а дальше, дворик французский с фонтаном. И спуск к морю. Сережа ждет меня там, неподалеку, мы договаривались сегодня с ним встретиться после работы… после его ужасной работы, — она всхлипнула. — Он обязательно что–то придумает. Я уверяю вас, Анна Михайловна. Сережа вытащит нас из этого кошмара, и дальше мы пойдем рука об руку в дивный новый мир.

Лицо ее приобрело странное диковатое выражение, глаза блестели.

Анна Михайловна молча встала и побрела сквозь тамбур. Действительно, по другую сторону коридора был черный вход. Однако дверь оказалась забитой досками. Над нею красной краской было намалевано давешнее слово «Лева» и странный знак под ним, изображающий восемь стрел, что разлетались прочь из единого центра. Светлана равнодушно поглядела на стену и повернула обратно. Анна Михайловна хотела было спросить ее о чем–то, но, мельком поймав измученный взгляд девушки, промолчала. Теперь ей казалось, что все происходящее не более чем сон. Ухватившись за эту мысль, она успокоилась и позволила себе плыть по течению, понимая, что все иллюзорно, вне зависимости от реалистичности своей. Ведь во сне мы, порой, не удивляемся самым удивительным невероятным вещам, не пугаемся вещей воистину страшных и не смеемся, попадая в ситуации по–настоящему смешные. Душа, пребывающая во власти сновидений, свободна от человеческого налета и тем самым освобождена от бремени эмоций.

Какой странный, дикий сон, — думалось Анне Михайловне. — Голуби, что же могут означать эти голуби, черт подери?

Как во сне она подошла двинулась было к двери в подъезд, совсем забывшись, потянула ее на себя, но тотчас же с визгом отпустила раскаленную ручку. Полыхнуло синим, в воздухе запахло озоном. Мимоходом, в щели между дверью и косяком разглядела она темный проулок и кудлатую тень подле тротуара, в монструозных очертаниях которой она безошибочно признала болонку. Потом дверь с силой вырвалась из ее рук и захлопнулась. Анна Михайловна слепо вслепую отошла от выхода и осела на пол. В полубреду наблюдала она за Светланой, которая, став перед дверью, раз за разом рисовала в воздухе таинственный знак, тот, что порой является нам перед самым пробуждением и в подсознании нашем всегда охраняет входы в бездонную пропасть.

Она начала проваливаться во тьму и в полубессознательном состоянии почувствовала, как кто–то берет ее за руку и тянет, тянет вверх. Она послушно позволила вести себя по лестнице, стараясь не открывать глаз. За спиной слышала она низкий вой и сердитое тявканье.