Дар Авирвэля

Рождается новая точка вдали,

И сколько бы не было в жизни страха,

Они будут так же млады и свежи…

Обычно Далий Мар находил в этих строчках весьма оптимистичный посыл. Но сейчас его представления о песне ушли далеко-далеко за пределы позитива. Напевая рифмы хриплым немузыкальным голосом, подрагивая в этот момент от внутреннего мороза и бесконечно кашляя, он видел в этих словах пустоту и уныние. Ведь звёздам всё равно на нашу боль, — такое заключение пришло ему в голову. И, размышляя над депрессивными и тревожащими вещами, Далий Мар совершенно потерялся в собственном сознании. Оно позволило ему подумать ещё немного, а после — отправило в вынужденный сон без сновидений и самой нереальной радости. Над спящим рассудком то и дело летали страшные мысли.

Глава V. Выбор

Впереди оставалось всего несколько километров, но дождь то и дело прерывал движение уставшей троицы. Тучи уже в который раз налетели внезапно и сокрушительно, застлав сахарные небеса дырявым дымчатым покрывалом. Ливень сменялся моросью, а морось очень быстро превращалась в ливень. Несколько дней пути (которые можно было сократить до полутора, если бы не проклятый дождь!) выбили голодных и замёрзших детей из колеи, и один только Айва будто покрылся стальной бронёй безразличия. Единственный упрёк, который выбился из его рассудительного сознания, касался простой оплошности: он забыл взять с собой плащ! И в отместку за столь грубую ошибку ему пришлось наблюдать за тем, как содрогается и трясётся его наречённая сестра. Тонкая ткань, из которой пошили её платье, не годилась ни на что, кроме вечерних выступлений. Собственно, Артура постигла схожая участь: лёгкая одежда, не предназначенная для долгих дождей, никак не сохла — лишь больше мокла от попадающих на неё капель. И, как ожидалось, очень скоро юношу сразил кашель и небольшое повышение температуры.

На очередном привале выяснилось, что Киама позабыла о смысле пути. И Артур, откашлявшись и завалившись на меркнущий сухой участок травы, напомнил ей о пропавшем псе. Она ахнула, нисколько не смущаясь своей забывчивости, и продолжила наблюдать за дождём. Айва лишь усмехнулся, радуясь обладанию более устойчивой памяти.

Живот сковала невыносимая боль. Хотелось есть, хотелось пить… Хотелось, в конце концов, поспать в тёплой постели, а не коченеть под дождём. От полнейшего упадка сил спасала лишь свежесть леса. Но ничто не помогало притупить волчий голод. Он бился в желудке, будто заклиная хозяина съесть хотя бы траву! Но Артур держался от этих мыслей подальше. Будучи весьма гордым человеком, он не хотел показаться своим беззаботным спутникам недостойным путешественником. Поэтому, изо всех сил стараясь держать глаза закрытыми, он представлял себе сражение с магическими монстрами. Такие мысли дарили хоть сколько-то видимое отстранение. Однако потом внимание вновь возвращалось к голоду, нестерпимо просящемуся наружу. От вида травы начало по-настоящему тошнить.

Когда же дождь делался слабым или вовсе прекращался, троица продолжала идти к далёкой цели. Артур старался держаться в тепле — в этом помогала Айвина куртка и частые объятия Киамы. Сама девушка временами пристраивалась рядом, под тёплой курткой, но существенная разница в росте играла против неё злую шутку, и тепло почти не попадало на покрытую мурашками кожу. Айва шёл впереди всех, то разрубая заросли, то меняя направление и спасая неэрудированных детей от болот и грязи. Просторная тёплая одежда, дарованная некой «семьёй», защищала его от холода, от последождевой свежести и, что самое важное, берегла крепкое здоровье. Подобная несправедливость мучила мужчину почти всю дорогу, но он прекрасно понимал, что не должен ходить с голой грудью только ради комфорта малознакомого мальчишки. Да и вдруг что-то случится в момент, когда здоровье резко подкосится? Руководствуясь столь эгоистичными, но рациональными мыслями, мужчина успокаивал неумолкающий дискомфорт, что просыпался в нём при каждом взгляде на трясущихся детей. Он не сомневался только в проверенном здоровье Киамы: девушка выглядела радостно (даже будучи замёрзшей) и несколько игриво, а её попытки достучаться до зубостучащего сверстника окончательно убедили заботливого Айву в её благосостоянии.