Дар юной княжны

Миклош поспешно вышел.

- Если он все ещё там, будем надеяться, Миклош его отыщет...

Пан Зигмунд взял в руку висевший на груди тяжелый серебряный крест.

- Посмотри на него, Юлия, внимательно посмотри... Вглядись, вспомни: ты пришла к Епифану. С кем?

Глаза Юлии затуманились, лицо побледнело и приобрело растерянное выражение.

- С Яном... заставил... не знаю как.

- Рассказывай: что он сделал, когда вы пришли?

- Посмотрел на Епифана долго... страшно... Епифан упал, не шевелится... Ян снимает Беату... Она в обмороке. Ян несет её на руках. Пришли в мою комнату. Он говорит: "Охраняй!" Уходит. Возвращается с Иваном...

Юлия наморщила лоб, лицо её мучительно исказилось.

- Не могу. Не помню. Все расплывается.

Пан Зигмунд провел ладонью перед её глазами.

- Достаточно. Отдохни, приди в себя... Юлия, то, что я тебе сейчас скажу, очень важно...

Но Юлия медленно приходила в себя, точно никак не могла проснуться. Она тряхнула головой, провела ладонью по волосам: только теперь на её лицо стали возвращаться прежние краски.

- Ты что-то хотел сказать важное? Разве я ещё не все знаю?

- Юлия, твой тон сейчас неуместен... Да, я занимался твоим воспитанием так, как считал нужным: узнавать, откуда берутся дети, вовсе не обязательно в брачную ночь и приходить от этого в ужас... Сейчас не об этом. Хочу поговорить с тобой о моем камердинере. Теперь уже бывшем.

- Он - умер? Не правда ли, ты его не очень жаловал?

- Ты наблюдательна. Более того, я его ненавидел. И вообще, он не тот, за кого себя выдавал. Думал, я его не узнаю.

- Так кто же он все-таки?

- Он - настоящий владелец этого замка. Граф Федор Головин.

- Иисусе! Ты давно это знаешь?

- С самого начала.

- И только теперь ты его убил?

- К сожалению, он пока жив; видимо, это моя самая большая ошибка. Хотел напоследок с ним поиграть. Как кошка с мышью.

- Доигрался... Значит, это мне не приснилось?

- Что - это?

- Я не говорила тебе, думала, будешь смеяться... Однажды среди ночи что-то разбудило меня. Иной раз я забываю дверь закрыть на засов. Какая-то темная фигура со свечой в руке скользнула от двери к противоположной стене и отодвинула портрет той седой графини, которая отравила своего мужа. Стена отошла в сторону, оттуда даже потянуло сыростью. Фигура скрылась в ней и стена стала на место. Странно, но я не испугалась и опять заснула. Утром решила, что все это приснилось. На всякий случай я обследовала стену под картиной, но ничего - ни выступа, ни кнопки, ни какой-нибудь щели - не обнаружила.

- Идиот! - пан Зигмунд хлопнул себя по лбу. - Как же это я не догадался, что выходы из подземелья могут вести прямо в комнаты? На всякий случай, правда, мы обследовали некоторые, но твою, как и зеленую, не трогали. А могли бы задуматься, почему спящие в зеленой комнате гости слышали шорохи и звуки шагов? Пока мы смеялись над якобы слабыми нервами друзей, граф и его помощники - сколько их? - расхаживали по подземному ходу совершенно неуязвимые.

Вошел встревоженный Миклош.

- Яна, как и Ивана, нигде нет. Ко всему прочему, пропал Марин, - тот, что охранял левое крыло.

- А этот как пропал?

- Не знаю. Полчаса назад я обходил посты, - все были на местах. Сейчас искал Яна и решил заодно навестить Марина, а его нигде нет.

Пан Зигмунд нахмурился; несколько секунд он размышлял и наконец заговорил:

- Вот что, Миклош, бери Хмару и скачи в Кропочь, к князю Даниле. Возьмешь для него письмо - я попрошу подмогу. Если людей у него мало, пусть заедет в повит (Повит - уезд (устар. укр.).). А ты, Юлия, бери Крулеву и тоже уезжай. У тетки Роксаны пока поживешь. Как только здесь все успокоится, я дам тебе знать.

- Отец!

- И никаких возражений! У меня нет лишних людей, чтобы обеспечить охрану ещё и тебе. А в том, что граф Головин попытается завладеть моей дочерью и иметь возможность диктовать свои условия, у меня больше нет сомнений: слишком крупные ставки в игре! Отсюда поедешь с Миклошем, он проводит тебя до перекрестка. Повернешь влево, там тебе всего шесть верст останется.

- Да знаю я; ты забыл, сколько раз мы ездили к тетке Роксане?

- Но теперь ты поедешь одна, а это небезопасно.

"Стареет отец, - удивленно думала Юлия, прощаясь. - Кто бы раньше мог подумать, что он - такой чадолюбивый? Боится, больше не увидимся?"

- Погоди, Миклош, - остановил слугу Зигмунд.

- Пусть Юлия собирается, а ты сходи к Семену - он охраняет парадное и скажи: пусть приведет ко мне гостью. Ту, что приехала с нами... И ради господа нашего, в поездке будь начеку, чтобы никто не помешал тебе вернуться!

- Не волнуйтесь, ясный пан! 197) Миклош преданно посмотрел в глаза хозяину. - И сам вернусь, и подмогу приведу!

Через некоторое время пан Зигмунд выглянул в окно: его посланцы уезжали. Юлия ловко правила лошадью, запряженной в двуколку. Рядом верхом ехал Миклош.

Ясновельможный проводил их взглядом и перекрестился. Поймав себя на этом, он понял, что позволил страху овладеть сердцем; грудь теснили дурные предчувствия - его враг был многолик, неуловим, приближался, горячо дыша в затылок - от его былой беспомощи не осталось и следа.