Дар кариатид

— Вот что для нас придумали, сволочи, — враждебно косился на обновку в руке дядя Федор, переводил взгляд на валенки, в которых приехал, и которые аккуратно прижавшись один к другому, стояли на полу. — Это тебе не наши лапти. В таких, сколько не ходи, сколько спину не гни — не собьются.

Тетя Маруся вздохнула и повернулась к двери. Что без толку ворчать да причитать, да жаловаться на судьбу? Завтра будет день, тяжелый день, а пока можно закрыть глаза, и пусть приснятся родная деревня и речка, и лес… Берёзы, опята, подосиновики и важный белый гриб на поляне, усыпанной жёлтыми, красными листьями — полный лес пахучих, чуть влажных грибов…

Глава 29 Мастер Пауль

На рассвете Нину разбудил кашель. Приступ чахотки бил изможденное тело соседки. Она закрывала рот рукой и бросала комья мокроты прямо над собой на потолок.

Нина отвернулась к двери и сильно-сильно сомкнула веки. Бедная тетя Настя!

Девочка уже знала, что скоро ее соседка по нарам будет кашлять кровью, а потом тихо-тихо, как однажды за мамой, смерть придет за Анастасией.

Где-то трижды прокричал петух, блеяли овцы, совсем, как в смоленских деревнях, а вскоре послышалась немецкая речь.

Разговаривали двое. Один из них был Кристоф.

Внизу на нарах завозились, мигом образовалась очередь у параши.

Поблизости залаяла собака.

Ключ уже легче и привычнее повернулся в замочной скважине.

— Geht aus! — с силой постучал Кристоф в дверь и снова вернулся к разговору с обладателем скрипучего голоса, как у старого человека.

Он, действительно, оказался далеко не юношей. Окружавшие обширную лысину на затылке волосы были совершенно седыми и редкими. Но одутловатое лицо с глубокими складками морщин было выбрито гладко, как перед свиданием.

Прищурившись ни то от солнца, ни то презрительно, немец, работавший в лесничестве экономом ни один десяток лет, в упор рассматривал узников.

Кристофа на этот раз сопровождала Конда. Она стояла рядом и била себя хвостом по бокам.

— Geht nach Hause! — махнул толстый немец рукой в сторону старого двухэтажного белого дома с пристройкой-складом, вероятно, построенного с расчетом на большую семью. Но комнаты заполняла тишина.

По кухне сновала невысокая, сухонькая женщина в черной кофте и черной широкой юбке — жена эконома. Только полосатый фартук оживлял мрачный наряд, странно дисгармонировал с улыбчивым лицом фрау.

В углу на холщовой подстилке высилась горка картошки. Рядом стояло ведро, которым немец отмерил каждому по ведру.

И только когда очередь дошла до самых маленьких, эконом окинул детей оценивающим взглядом, каким отмеряют ткань на костюм, и дал Павлику и Наде одно ведро на двоих.

— Es ist für eine Woche (Это на неделю), — строго предупредил эконом.

Узники вопросительно посмотрели на Кристофа.

— Sieben Tage (Семь дней), — показал он семь пальцев.

— Nun führe ich euch zur Arbeit, (Сейчас я поведу вас работать) — предупредил Кристоф, пока узники ссыпали картошку в платки и за пазуху — во что прийдётся.

Слово «Arbeit» было всем уже знакомо.

— Wohin? (Куда?) — спросил Ильюшка по-немецки.

— In den Wald, — Кристоф рассек движением руки воздух, как будто пилой, и всеми десятью пальцами рук изобразил языки пламени.

— Будем пилить и жечь деревья, — догадалась тётя Маруся.

— Надо взять с собой немного картошки, — смекнул дядя Федор. — Испечем в лесу на костре.

Тётя Маруся завязала немного картошки в узелок. Остальное отнесли на нары.

Кристоф нетерпеливо ждал у входа, опираясь на велосипед.

Конда беспокойно принюхивалась. В уютном чинном Берхерверге пахло какой-то тревожной бескрайностью — морозной березовой Русью.

Узники вышли из сарая настороженные, хмурые. Все как один вопросительно смотрели на Кристофа, ожидая приказаний.

Мальчик окинул русских недоверчивым взглядом, быстро посчитал их по головам. Узников было семь.

— Дома остались дети, — мрачно изрекла Анастасия и зашлась кашлем. Искоса покосилась на подростка из-под надвинутого на брови старого темно-зеленого платка в черную клетку. Взгляд молча спрашивал: «Или и детишкам идти на работу?»

— Киндер, — пояснил Ильюшка, решив, что кроме него некому взять на себя роль переводчика.

Кристоф понимающе покачал головой, тихонько свистнул собаке.

— Gehen wir! (Идемте) — распорядился мальчик, перекидывая ногу через велосипедную раму.

Колеса скользили легко, а деревянные башмаки тянули ноги узников к земле.

Анастасия отставала и постоянно заходилась кашлем. Идти до леса было недалеко. Леса кольцом огибали Берхерверг и поле, которое пересекала дорога, усаженная деревьями по обоим сторонам. В этом уголке по-хозяйски прирученной природы вишни и груши соседствовали с дубами и соснами, высившимися над кустами черноплодной рябины. Белели кое-где и берёзки.

Кристоф резко притормозил на лесной дорожке. На обочине, у беседки лежали сваленные в кучу топоры, пилы, лопаточки на длинных палках — сдирать кору с деревьев и какие-то другие незнакомые инстументы.