Дар Менестреля

Спрятавшись за толстым стволом старого дерева, Онтеро высматривал положение дел в лагере. То что он говорил отнюдь не вдохновляло его самого, но неумолимая логика твердила свое — или этот паренек, к которому он так привязался, или весь мир вместе с ним самим и Дастиным заодно… Проклятая логика, то что требовалось было немыслимо, невозможно, но что было делать? А если сейчас предотвратить их встречу? То есть они с принцессой все равно уже вместе, но если пока еще не зашло слишком далеко? Толстяк покачал головой. Все равно рано или поздно придет час, когда Дастин должен будет умереть, чтобы мир жил… И кому как не ему это придется сделать? Оставался еще Аргвинар, но он — теоретик, редко сталкивавшийся с практической стороной, да и болтается сейчас невесть где, а время ждать не будет…

Маги Архипелага… Не колдуны, как их называла неграмотная толпа, а Маги. Когда-то они разрушили власть Тьмы, и с тех пор, наученные страшным опытом, хранили равновесие Мира. Сторонники Единого тянули в одну сторону, темные тянули в другую, и ни те, ни другие и не подозревали, что делают одно и то же — раскачивали лодку, в которой сидели все вместе. И лишь Маги стояли на страже, храня Мир от перекосов и разрушения. Совет Мудрейших составлялся из тринадцати могущенествейших магов и был уполномочен следить за сохранностью Мира. Когда-то первый Совет Мудрейших сформировался из компании магов, которые спасли мир. По традиции их число блюлось неизменным в течении веков. Собственно в той, изначальной компании настоящих магов было всего трое, из которых лишь один был могуществен достаточно, чтобы сделать победу возможной. Остальные же были друзья, слуги, попутчики… Онтеро усмехнулся, по всему выходило, что в нынешнем Совете мудрейших если кто и остался, то слуги и попутчики… случайные попутчики. Иначе как обьяснить, что он — отвергнутый ими — сейчас стоит перед задачей спасения Мира, а они, которые и должны следить за всем этим, прохлаждаются в своей столице на островах, ни о чем не подозревая…

Мало кто уже помнил историю так, как она передавалась Магами Архипелага от учителя к ученику на протяжении столетий. А говорил история вот что. Сначала был Золотой Век, когда все было хорошо и замечательно. Потому, когда все слишком долго было смещено в сторону добра, наступила обратная реакция. Мир взорвался, причем почти буквально. В одночасье на Мир опустилась темная пелена и жуткие создания Тьмы стали творить на земле все, что хотели. Эпоха Зла не была столь продолжительна, должно быть потому что интенсивное зло значительно быстрее разрушает все вокруг и вскоре, как огонь, оно просто теряет пищу для себя. Главным событием этой эпохи было рождение Магов. Люди всегда обладали слабыми магическими способностями. Но не в условиях, когда жизнь в любой момент висела на волоске, когда даже самая примитивная магия просто означала разницу между жизнью и смертью. Магия появилась как средство защищать себя, и быстро набрала силу. Так быстро, что справилась с царящим в эпохе безобразием, и тем самым начала третью эпоху — ни Золотого Века, ни МировогоЗла, а эпоху Баланса.

Поколения Магов готовились к этому моменту, ибо Маги всегда были Стражами, Стражами Баланса в этом Мире. И вот теперь на нем лежала ответственность за исполнение, ответственность за сохранение мира… Онтеро встряхнул головой. Пора. Хочет он этого или нет, но пареньку не место в этом мире. Долг есть долг, никуда от этого не деться… Он прикинул расстояние и руки сами собой собрались в магический жест, чтобы метнуть шар пламени в палатку, виднеющуюся между костров. Пламени, сжигающего все на своем пути. А рано или поздно это все равно придется сделать, только вот времени для «поздно» уже нет, все кончилось… Онтеро вздохнул и решил не забивать голову тем, что невозможно, а просто делать, что должен. Маг поднял руку, размахнулся было, собрался прокричать заклинание… и почувствовал острие меча, упертого в его спину. Медленно подняв вторую руку и развернувшись, Онтеро удивленно уставился перед собой.

— Странно, вот мы с тобой и опять повстречались, колдун. А тебе видно не понравилось в моей темнице? — тихо спросил его король Леогонии…

* * *