Дар миротворца

Тёмный Круг перешёл черту. После этого заклятия им нечего рассчитывать на мирное сосуществование с аделианами. После такого не ведут переговоров и не заключают перемирий. Только война. На уничтожение. Полное. До последнего мага. Или до последнего адельфа. Потому что умертвить одним ударом столько людей, лишив их последнего вздоха, предсмертной улыбки и взгляда в небеса – это преступление худшее, чем самая мучительная казнь. Хуже, чем убийство под пытками, ибо тогда человек хотя бы осознаёт что происходит. Отторжение же… это абсолютный кошмар безумца, неспособного понять, что с ним происходит, кто он и что за мир царит вокруг него, причиняя ему эту невыносимую муку.

– Владычица! – нетерпеливо повторил Филгор.

– Взять паласы! – громко, без дрожи в голосе объявила королева.

Ворота, преграждавшие путь в паласы, южане снесли на одном яростном выдохе. Им почти никто не препятствовал. Если до этого момента из окон в них летели одиночные стрелы и магические лучи, то после светопреставления на площади всё стихло и замерло. Городские управители, прятавшиеся в паласах, видимо, сами ужаснулись тому, что сотворили маги.

Королева спрыгнула с коня, передав поводья оруженосцу, затем кликнула горниста.

– Поднимись на городские стены и дай сигнал Дексиолу: бить дымовыми стрелами навесом по Главной Башне. Справишься?

– Не смею не справиться, сиятельная королева, – браво ответил тот, вскочил на коня и умчался.

Южане уже врывались во внутренние дворы паласов, колотили в двери.

– Открывай, нелюдь! Открывай, не то хуже будет!

На пороге островерхого здания появился высохший старый маг в чёрной мантии. Он был настолько преисполнен презрения к южанам, что даже не пытался скрыться от толпы разъярённых воинов. Наконечник его посоха в форме змеиной головы окутался зеленоватым, тлетворным свечением, и молодой копейщик, бросившийся на ненавистного мага, упал, хватаясь за кровоточащее горло. Ещё двое южан упали с предсмертной пеной на губах, когда из груди мага уже торчали две стрелы. Старый колдун упал лишь после того, как его пронзили ещё три стрелы и два метательных дротика. В окна и двери здания полетели зажжённые факела, сопровождаемые криками «Убивайте всех!», «Никакой пощады нелюдям!»

«Нет, нельзя этого допустить. Иначе весь город охватит кровавое безумие!»

– Прекратить! Стойте! – крикнула королева.

Оказавшегося за спиной павшего колдуна мальчишку-мага она спасти не успела. Обуянные гневом вояки подняли его на копья и вбросили внутрь дома. Оттуда раздался надрывный женский вопль.

Королева ударила по лицу первого попавшегося под руку копейщика.

– Что вы творите?! Прекратить немедленно!

Несколько зданий уже горели. Из них доносились крики женщин и чьи-то предсмертные проклятия. Забаррикадировавшиеся маги и управители, похоже, предпочитали погибнуть в огне, чем сдаться на растерзание разъярённой толпе южан. У казарменных бараков, расположенных ближе к жилым кварталам, шёл бой: мечники из разных когорт сцепились с тёмными легионерами.

– Прекратить! Прекратить! Слышите, вы: каждого, кто убьёт безоружного, клянусь, я прикажу повесить на этом заборе!

Королева кричала, чувствуя, как её охватывает страх – страх полной утраты контроля над обезумевшим от ярости войском. К счастью, рядом были верные рыцари-телохранители. Могучий молчаливый Филгор схватил одного особо рьяного вояку и, подняв его над головой, швырнул в толпу его собратьев. Только тогда простые пехотинцы обратили внимание на кричащую во всё горло королеву и её суровую гвардию, и пыл их чуть поутих. Не дожидаясь, пока они опомнятся, королева сама двинулась в распахнутые двери островерхого здания. Завидев южную королеву, стража городских управителей побросала оружие, надеясь, что милосердная правительница не допустит над ними расправы. Сами городские управители в страхе прижимались к стенам вместе со своими слугами, жёнами и детьми.

«Что они здесь делают? Почему они заблаговременно не убрались отсюда? Неужели архимаги их не предупредили о грядущей бойне?»

Королева вошла в просторную гостиную, украшенную роскошными люстрами с сотнями свечей и настенными гобеленами. Медноволосая женщина в узорчатом магическом халате, сгорбившись, рыдала над распростёртым телом мальчика-мага. Толстый усатый управитель стоял перепуганный насмерть, прижимая руки к груди. Чуть поодаль толпились окружённые южанами слуги, два молодых мага-подмастерья и три девочки, от пяти до пятнадцати лет – дочери толстого управителя и медноволосой магессы. Завидев королеву, толстяк хотел упасть на колени, но Сильвира жестом приказала ему стоять на месте.

– Как твое имя?

– Я Салмей, Салмей, сын Барбарея, высокородная госпожа… светлейшая правительница… – толстяк от испуга не мог вспомнить, как нужно обращаться к южной владычице. – Я всего лишь мелкий управитель… пошлины, торговля, дела городские… я к армии дела никакого…

– Почему ты с семьёй не покинул паласы?