Дар слов мне был обещан от природы

Мысли есть простор теперь,
Времени здесь много.
Затворилась к миру дверь,
К суете дорога.
И благая сердцу весть
Входит без шумихи —
Постараемся учесть
Смысл мгновений тихих.

Военные стихотворения из записной книжки

Эскиз с натуры

Мне памятен серый туманный денек.
Альтдам догорал и еще не погас.
Осколки, как пчелки, жужжат и в песок,
И семь самолетов, как камни, на нас.

Мне слышен был пушек отчетливый стук.

На небе чернели снарядов пути.
И я не отвел каменеющих рук,
Чтоб бросить прицелы и с пушки сойти.

А пять самолетов опять в вышине,

Стремятся на запад к своим облакам,
А двое кружатся в дыму и в огне
И падают вниз на горящий Альтдам.

Минута, другая — и вдруг тишина.

И Озера синяя лента видна.
И виден победы улыбчивый взгляд.
Сегодня в Альтдаме отмщен Ленинград.

Альтдам

26 марта 1945

Вечер теплый и тихий в родимой стране…

Вечер теплый и тихий в родимой стране
Почему-то сегодня припомнился мне.
Теплый ветер чуть трогал вершины берез,
Пестрый луг в предзакатном сиянии цвел,
И звенели на воздухе крылья стрекоз,
И блестели тела пролетающих пчел.

Но сегодня холодное небо во мгле.

Бесприютно и мрачно на чуждой земле.
В черном небе чужая жужжит стрекоза,
И расчет напрягает до боли глаза.
И снаряды, как пчел огневеющих рой,
По холодному небу скользит надо мной.

Помнить оба мгновения мне суждено.

Оба дороги сердцу и милы равно.
Сохраню я их в памяти бренной моей
Для друзей, для жены и для будущих дней.
Чтобы знали потомки, что эта война
Никогда не была нам тяжка и страшна.

Франкфурт-на-Одере

Наступление

Мы шли дорогой русской славы,
Мы шли грозой чужой земле,
И лик истерзанной Варшавы,
Мелькнув, исчез в январской мгле.

А впереди цвели пожары,

Дрожала чуждая земля,
Узнали тяжесть русской кары
Ее леса, ее поля.

Но мы навеки будем правы

Пред вами, прежние века.
Опять дорогой русской славы
Прошли славянские войска.

Франкфурт-на-Одере

11 апреля 1945 г.

Поэмы. Драмы. Сказки

Поэмы

Поиски Эвридики Лирические мемуары

Вступление

Горели фонари, но время исчезало,

В широкой улице терялся коридор,

Из узкого окна ловил мой жадный взор

Бессонную возню вокзала.

В последний раз тогда в лицо дохнула мне

Моя опальная столица.

Все перепуталось: дома, трамваи, лица

И император на коне.

Но все казалось мне: разлука поправима.

Мигнули фонари, и время стало вдруг

Огромным и пустым, и вырвалось из рук,

И покатилось прочь — далеко, мимо,

Туда, где в темноте исчезли голоса,

Аллеи лип, полей борозды.

И о пропаже мне там толковали звезды,

Созвездья Змия и созвездья Пса.

Я думал об одном средь этой вечной ночи,

Средь этих черных звезд, средь этих черных гор —

Как милых фонарей опять увидеть очи,

Услышать вновь людской, не звездный разговор.

Я был один под вечной вьюгой —

Лишь с той одной наедине,

Что век была моей подругой,

И лишь она сказала мне:

«Зачем вам трудиться да раниться

Бесплодно, среди темноты?

Сегодня твоя бесприданница

Домой захотела, как ты.

Там бредит созвездьями алыми

На окнах ушедший закат.

Там ветер бредет над каналами

И с моря несет аромат.

В воде, под мостами горбатыми,

Как змеи плывут фонари,

С драконами схожи крылатыми

На вздыбленных конях цари».

И сердце, как прежде, дурманится,

И жизнь весела и легка.

Со мною моя бесприданница —

Судьба, и душа, и тоска.

Сон спящей царевны