Дар смерти

— Зато больно не будет. Ногу сложить надо, вытянуть… это неприятно. Успеешь еще наплакаться.

Парень кивнул, и откинулся на спину. Глаза его постепенно мутнели.

Я осторожно прощупывала кость.

Дар тоже работал, но не в полную силу, так что заметно не было.

Перелом. Со смещением. Без осколков, что уже неплохо. Надо вытянуть ногу, так что нужна будет помощь, одна я не справлюсь.

Я оглядела мальчишек, приглядывая тех, кто покрупнее.

— Так… вот ты и ты. Вас как зовут?

— Кулак.

— Бочонок.

— Будете сейчас помогать. У него кость сломалась, а края кости сдвинулись. Если не сложить — плохо будет. Я буду вытягивать ему ногу, чтобы свести осколки, а вы будете его держать, где я скажу. И крепко. Справитесь?

— Поможем! — Шнурок опять вылез вперед.

Я покачала головой.

— Тут кто покрупнее нужен. Ты не справишься. Не обижайся…

Мальчишка и не подумал обижаться.

— Еще тогда Буфета возьмите. Он сейчас воду принесет…

Когда все было готово, а Косяк крепко уснул, я принялась за дело. Мальчишки держали, я тянула, что есть сил, и чувствовала, как смещается кость… тут уж пришлось плюнуть на все и контролировать своим даром, чтобы отломки встали на нужные места. В прочем, кто это заметит в полумраке пещеры? Это же не полноценное вливание дара, тут внешних проявлений почти нет.

Наконец кость совместилась, искалеченная нога сравнялась по длине со здоровой, я ловко зафиксировала ее, наложила лубки, и принялась обматывать бинтами. Эх, как же мне не хватает грамотного ассистента!

Но я и так справилась! И с переломом, и с добавлением силы к месту раны. Каждый раз, когда моя рука оказывалась внизу, скрытая ногой пациента, с пальцев сползали искры, впитывались под повязкой…

— Ему теперь надо лежать… дней десять. Потом я приду, осмотрю ногу. Переломы быстро не заживают, начнет дергаться — кость опять сместится, и хромать он будет всю оставшуюся жизнь. Или нагноение начнется, придется резать. Объясните ему это…

— А в туалет?

— Утку купите, — окрысилась я. — Тазик под попу подсуньте! Но чтобы лежал!

— А…

— Что он — здесь себе применения не найдет!? Пусть, вон обед на всю ватагу готовит! Подтащите ему все необходимое поближе… ну и проведывать будете. Сможете?

Мальчишки запереглядывались, а потом закивали. Мол, сможем.

— Вам бы костыли…

— Мы можем сделать, я у столяра учился, — вытянулся Шнырек.

— Это хорошо… я сейчас нарисую — какие. Конечно, ему бы месяц полежать, так ведь не справится.

— Не на что, — вздохнули мальчишки.

Я покачала головой.

— Его бы тоже к нам в лечебницу…

Вообще, такой перелом заживает долго. Месяц бы парню полежать с вытянутой ногой, потом еще месяц, пока кость срастется, и еще третий месяц. Но это для домашних мальчиков.

А я Косяка тоже взять к себе не могу, да он и не пойдет.

Что я могу — ускорить заживление, примерно втрое. Если бы я выплеснула всю силу, он бы вообще завтра-послезавтра бегал, что тот конь, но и храмовники бы тут уже забегали. Не стоит.

А так и по чуть-чуть, и незаметно, и нагноения не будет, и кость срастется быстрее.

— Он не пойдет, — протянул Шнурок.

— Да я и не предлагаю. У нас сейчас места почти нет, храмовникам нашли, а больным — отказываем! — чуть не плюнула я.

Мальчишки переглянулись.

— Храмовникам?

— Ну да. Сделали у нас какую-то гадость… — и тут мне в голову пришла мысль, как сделать ответную пакость храмовникам. И я спокойно описала и комнату, и ее расположение, и все, что туда натащили храмовники, особо напирая, что все приборы, в основном, из драгоценной проволоки и камешков, и что лечебница не закрывается…

Кажется, Косяк тоже меня слышал, хотя и притворялся, что спит.

Я понимаю, что подталкиваю детей на нехорошее дело. Но…

Прибор найти несложно. А вот камешки и проволоку — намного труднее. Уж это-то я отлично знаю — если прибор украдут и разберут на составляющие, они ничем не будут отличаться от обычной ювелирки.

И потом, Храм обязан помогать нищим и обездоленным?

Обязан! У них так в книге Светлого записано! Вот и пусть помогают! А размер помощи и ее вид обездоленные и сами выберут. Даже сами возьмут, чтобы храмовники не утруждались лишний раз!

* * *

Дома я накормила Шнурка и Шнырька жареной рыбкой и пригласила заходить через десять дней. А потом отправилась на работу.

Меня ждал новый и не самый легкий день.

* * *

Нелегкий день был и у Рамона Моринара.

Пока дядюшка болел, его величество с легким сердцем навесил на Палача обязанности канцлера. Хотя Рамон чуть ли не слезно просил топор и плаху.

Как же!

Его Издевательское Длиннохвостое (и ядовитохвостое) Величество ответствовало, что репутацию поддерживать надо. Так что изволь пугать народ. А то палач неубедительный получится.

От обязанностей не освободил, но дал приказ принести в кабинет канцлера топор и плаху.

И принесли ведь.

Сволочи!

Так что Рамон был не в лучшем настроении, когда Темный принес к нему в гости тиртанского посла.

— Я заявляю протест!

Подобных заявлений Рамон и в лучшие-то дни не терпел. А уж сейчас…

— И по поводу чего протестуете? Да вы садитесь, располагайтесь, будьте уверены, мы во всем разберемся…