Дар смерти

Но кто это сделал? Кто убивал канцлера, да еще таким подлым способом? Не знаю. Здесь и сейчас – это пустяк. Я увидела причину и смогла ее убрать. А вот теперь… Я видела и нечто иное. Яд поразил внутренние органы. Если бы не маг воды, канцлер умер бы еще сутки тому назад. Он проник в кровь и в кости, он отравил крепкого мужчину так, что тот превратился в старика, он убивает… Даже если маг воды очистит кровь, это все равно не поможет. Последствия останутся, и долго канцлер не протянет. А потому…

– Воды…

По счастью, у кровати стояло несколько кувшинов. С водой, с отваром, с вином… нам хватит.

– Пейте, канцлер. Если хотите жить – пейте…

– Стошнит…

– Да. Пейте…

И дар устремился на свободу, окончательно вырываясь из-под моего контроля. Я не могу просто убрать яд, он должен выйти из организма. Почему бы и не так?

Герцог глотал травяной отвар, а золотые искры танцевали по нему, внутри его, вокруг меня, освещая комнату, заставляя рану на его плече кровоточить все сильнее. Сначала сгустками крови, а потом неприятного вида зеленоватой жижей – последствия яда, отмершая ткань, ошметки гноя и гнили. Затем канцлера начало рвать фонтаном, так, что он едва успел свеситься с кровати, но яд выходил вместе с рвотой. И он сам это понимал, потому что за отваром последовал кувшин с вином…

Что-то громыхнуло, но это было не важно, совсем не важно, потому что выходили последние остатки яда, а я все выплескивала из себя дар и никак не могла остановиться. И золотые искры танцевали в полумраке комнаты, и личико Лима было бледным и счастливым, и канцлер все больше походил на самого себя…

Только вот я, кажется, переценила себя. Голова кружилась все сильнее и сильнее, я вытянула руку вперед, последним усилием вбрасывая в тело умиравшего остатки своей силы, силы жизни, – и ковер метнулся к лицу.

Когда я научусь не падать в обморок?..

* * *

Когда Рамону доложили, что его дядя умирает, а племянник попросту пропал, Белесый Палач не разозлился, нет. Он медленно отложил перо, стараясь не закапать чернилами пергамент, и «ласковым» взглядом посмотрел на гонца.

– Что, целый дом слуг не мог уследить за одним ребенком?

Несчастный сравнялся цветом со стенкой.

– В-в-ваша с-с…

– Молись, чтобы Лим нашелся целым и невредимым. Или заказывай службу у храмовников.

– К-какую…

– Поминальную!

Больше Рамон ничего не сказал – до самого дома. Гнал коня что есть сил, а в голове стучало только одно: не надо!!! Пожалуйста, не надо… Почему это должно случиться с ним?

Дом канцлера встретил герцога шумом и гамом. И заплаканной Линетт, упавшей ему на грудь.

– Рамон!!!

– Ну, Линетт, что случилось? Где Лим?

– Нашелся!

Из рыданий выяснилось, что Лим, не сказав никому, сбежал в лечебницу.

Выпорю!

Что добрался до лечебницы пешком, через весь Алетар. Нашел лекаря, который… которая и привезла его обратно.

Молодец, но выпороть все же надо, чтобы неповадно было!

Услышав, что отец умирает, Алемико потащил лекарку в дом, и они заперлись в комнате канцлера, выгнав оттуда всех слуг! Кажется, там кричали… Линетт пыталась пробиться, но ей не открыли. А они там уже… она не знает сколько…

Рамон коротко выругался и помчался вверх по лестнице. Каково? Нет, мальчишку все же надо выдрать, как сидорову козу! Или отправить на месяц туалеты чистить по всему дому! Если пороть нельзя…

Под дверью дядиной спальни толпился народ. Кто-то пытался выбить дверь плечом… юмористы! Дубовую дверь, толщиной в ладонь, в надежном переплете…

– Разошлись, – коротко приказал Рамон. – Иначе так и похороню!

Он плохо контролировал свою силу, но здесь и сейчас – горе и ярость неплохие стимуляторы.

Понимая, что Палачом просто так не назовут, слуги бросились врассыпную. Так, что тараканы, убегающие из-под тапка, позавидовали бы. Пара секунд – и коридор опустел. С пальцев герцога сорвался огненный шар, в мгновение ока оставив от двери горстку пепла. Засов стек на пол каплями расплавленного металла, и Рамон замер на пороге. Открывшаяся ему картина была…

Посреди комнаты, рядом с кроватью, стояла лекарка. Та самая, из лечебницы для бедных. И от нее исходил мягкий золотистый свет. Он заливал комнату, обволакивал все предметы, освещал бледное и восторженное личико Лима, который жался к девушке, а еще она протягивала руки к канцлеру, и с ее пальцев слетали десятки и сотни золотых искорок.

Они танцевали в потоке света, они обволакивали канцлера плотным коконом, они плясали по всей комнате, и Рамон понимал: то, что он видит, это… Это – магия. Высшая сильная магия, на которую не способен ни он, ни Ренар Дирот, ни его величество – никто из находящихся в Алетаре. Просто потому, что магия жизни доступна единицам. А девушка перед ним – маг жизни. Сильный, овладевший своим искусством.

Как? Он же видел ее раньше и даже не подумал! Как?