Дар смерти

Алемико молча сопел и отбивался. Мать все крепче прижимала его к себе и продолжала причитать. Слуги восхищенно (О-о-о, материнская любовь!) продолжали наблюдать, так что первой надоело мне.

Я встряхнула за плечо стоящего рядом лакея.

– Живо – стакан вина для герцогини! Видишь, у нее истерика?

Голос у меня окончательно стал похож на бабушкин, так что лакей сорвался с места, не думая ни о чем. Куда там!

Когда через пару минут он вернулся с кубком вина, я была готова лечить истерику герцогини затрещинами. Останавливали лишь соображения собственной безопасности. Я же дворне не объясню, что это лечение? Еще и мне оплеух надают в ответ, чтобы герцогиню не обижала! А вот сейчас…

В вино полилось успокоительное. Несильное, нет, просто смесь настойки пиона и валерианового корня. В самый раз.

Я решительно подошла к герцогине и отобрала у нее ребенка.

– А ну – цыц!

– А… э…

Линетт Моринар пару минут была в таком шоке, что у меня все получилось. Алемико отправился на руки к ближайшей служанке, а в руки герцогини я втиснула кубок.

– Пей! Немедленно!

Получилось как надо. Линетт всхлипнула и принялась пить. Глоток, два, потом она поняла, что что-то не так, но я ловко придержала бокал за донышко, заставляя ее глотать.

– Пей, кому говорят! Успокоительное!

Герцогине ничего не оставалось, как выпить до дна и уставиться на меня.

– Это… как? Что?

– Выпила? Умничка. Это – Алемико. Живой и здоровый. Я – лекарка. Где герцог?

– Т-там… Н-но…

– Мам, пусти ее! – Алемико, солнышко! Какой же ты умница! – Тетя Вета хорошая, она мне тогда ночью помогла, она и папе поможет…

Из глаз Линетт хлынули слезы. Да, досталось бедолаге. Сначала сын, потом муж, тут любая с ума сойдет. Кто из нас не превращается в курицу, когда речь идет о родных и близких? Меня вспомнить после бабушкиной смерти…

– Папа… Алемико…

– Умер? – рявкнула я.

– Лекарь сказал – час-два…

Линетт уже рыдала в голос, и я махнула рукой. Некогда. Если так – некогда, каждая минута на счету.

– Лим, живо! Веди!!!

Мальчик схватил меня за платье и потянул за собой. Мы бежали сквозь невероятно красивый сад, по усыпанной разноцветным гравием дорожке, по богато обставленным комнатам, мимо остолбеневших слуг, вверх по лестнице… Туда, где упрямо стучало сердце канцлера, отказываясь останавливаться и не имея достаточно сил, чтобы продолжать биться.

С грохотом упала, покатилась ваза.

Алемико пинком распахнул дверь в спальню.

– Все – вон!!! Немедленно!!!

И таким страшным был этот детский крик, что слуги попятились.

– Вон!!! – добавила я.

Всего трое, впрочем, это не важно. Ничего уже не важно кроме человека на кровати и разворачивающего крылья дара.

– Лим, закрой двери на засов, – шепнула я. – Когда все кончится, мне нужна будет вода. Простая, колодезная, ладно?

И шагнула к кровати. Уже не совсем я. Маг жизни – больше человека, но меньше мага. Это просто проводник для силы вокруг нас.

Очисти разум. Ощути себя частью мира. Расслабься. Слейся с ним, и окажется, что это не ты в нем, а он в тебе. Ты – и мир, вы одно целое…

Краем уха я слышала лязг засова, но это меня уже не волновало. Только человек, лежащий передо мной. М-да. Не сказали бы мне, что это канцлер, я бы и не догадалась. Передо мной лежал умирающий старик. Сейчас Алонсо Моринар выглядел лет на сорок старше своего возраста, только глаза оставались прежними, горящими, яркими…

– Кто…

Я повела рукой, приказывая замолчать, и канцлер повиновался.

– Не важно!

И дар рванулся из меня, рассыпая по комнате золотистые искры. Здесь и сейчас я видела все, что происходит. Моя сила пронизывала тело канцлера, словно оно было хрустальным, искала причину болезни и… находила ее.

Что это?

– Нож!

Кто-то, кажется, Лим, вложил мне в руку сорванный со стены кинжал. Я коснулась языком лезвия – все в порядке, и сделала еще шаг к кровати.

– Лежите смирно. Или умрете…

Я знала это, видела, как надо резать, чтобы почти не повредить ни сосуды, ни нервы, ни мышцы. Просто старая рана, которую я чуть расширяю и углубляю. Болезненный вскрик канцлера – и крики с другой стороны запертой двери мне не мешают. Сливаются воедино, отвлекают, но не мешают. Самое главное сейчас не люди и не больной. Даже так.

Самое важное здесь и сейчас – в моей руке! Маленький металлический шарик, красивый, ажурный, если забыть о том, что у него внутри. Комочек яда. Эту мерзость поместили в рану. Кровь касалась ее, разносила по телу, и сколько бы ни бился маг воды… увидеть-то он ее не мог! Это не вода, это трава и металл. Лечи последствия, не лечи – бесполезно. Пока не устранена причина, она так и будет убивать.