Дар. Золото. Часть 2

Когда последний сухарь был съеден, Алабар, преодолевая отвращение, расстелил в скальной нише одеяло, переложил на него Саню, тщательно замотал, обвязал веревкой и вынес из ниши на галечную косу. Пока возился, лохмотья штанов оторвал – мешали. Умудрился сильно испачкаться, но на это было плевать. Больше волновал вопрос, сможет ли он донести человека в лапах или нет? О том, что приземляется он еще плохо, дракон старался не вспоминать. А ведь придется лететь без остановок! К началу Хребта! Конечно, для опытного дракона это не расстояние. В принципе, лететь можно бесконечно, главное чего-нибудь пожевать. Желательно мясо. Но в его случае, кормежка в полете не предусмотрена.

У Пончика драконья трансформация страха не вызвала. Скорее наоборот, он нетерпеливо переступил с лапы на лапу, заставив Алабара задаться вопросом, где и когда этот умник видел крылатое племя. Когда же зверёк шустро взобрался по чешуйчатой лапе на драконью шею и примостился между высоких спинных шипов, дракон пришел к выводу, что не только видел. Но размышлять времени не было – по ощущениям скоро должен начаться дождь – поэтому третья попытка зависнуть над плёсом и зацепить когтями одеяло с Саней все-таки удалась, и теперь самое важное было взять точный курс. И не сбиться с него.

В облачное небо над Хребтом, тяжело и криво, поднялся… наполовину серый дракон.

Что ж, будем считать грязь камуфляжем.

Глава 12.

1

Телега скрипела так, словно искренне надеялась закончить на этой дороге свой нелегкий тележный путь. Пегая лошаденка неопределенного возраста тащилась по укатанным в камень колеям, иногда вздрагивая всей шкурой и стряхивая с неё редкие капли унылого дождя.

Четверо мужиков, самого что ни на есть сельского вида, бесстрашно примостились на облучках грозившей рассыпаться повозки, лузгали семечки, а припасенная пара вил, накрытая драной мешковиной, скромно дребезжала на досках.

Куда сельцы держали путь в эту сумеречную слякоть, было ясно - дорога, проторенная и конными, и пешими, вела в гору, к водопаду. А азарт дармовой поживы, горевший в их глазах, намекал, что дело, по которому они выползли из теплых домов под вечер, отлагательства не терпит никак.

Картина, вдруг возникшая перед ними, уже у водопада, сначала озадачила, а потом и вовсе показалась подозрительной.

Навстречу брели трое.

Худые и грязные, с болтавшимися старыми мешками за спинами, и с ножами на опоясках. Четвертый, завернутый в замызганное одеяло, не то живой, не то уже окочурившийся, висел на плече одного, надо сказать самого наглого, из них. Самый высокий вообще был без рубахи, босой, в странной одёжке, похожей на длинную подранную юбку, выставлявшую на всеобщее обозрение голые… ноги.

Отсутствие такого важного предмета гардероба как штаны мужичкам очень не понравилось, и они без разговоров потянулись за вилами.

Но наглый, увидев телегу, вдруг обрадовался непонятно чему.

2

Не надо иметь драконье зрение или кошачий слух, чтобы понять - на транспорте, предсмертный скрип которого слышен за версту, агенты Тайной Стражи, а тем более контрабандисты, не ездят. Что меня радовало. Мне даже не было интересно куда ехали селяне, распугавшие всю местную живность, тем более, что в горы давно спустились сумерки.

Полчаса назад мы с Машкой, еле удерживаясь на ногах от вихря поднятого драконом, кое-как поймали вывалившегося из его когтей Саню. Еле успели опустить обмотанное одеялом тело, как пришлось разбежаться в разные стороны, что бы не словить себе на голову Алабара. Приземлиться нормально он не смог, видимо потерял сознание еще в воздухе, и свалился уже человеком.

Упал он ничком, жестко ударившись лицом о землю, а на его спине, вцепившись в неё когтями и клыками, сидел ханур. Дрожавший так, что, казалось, стучат все кости исхудавшего тельца. Замерз.

На моих руках он приглушенно пискнул и вырубился, пришлось засунуть зверька за пазуху и поблагодарить Небо за то, что хоть живой. Отогреется.

Алабар пришел в себя довольно быстро, попросил воды, жадно присосался к полученной баклажке, огляделся и облегченно выдохнул. Руки ободраны до плеч, ступни сбиты и кровоточат, на груди едва затянувшаяся рана, на спине кровоподтеки от хануровских когтей. Скула начала опухать. Видок что надо. Его холщовые штаны превратились в драные панталоны, и я смутно догадывался, кто мог так кардинально изменить фасон. Он со вздохом поднялся и хмуро оглядел живописную поляну, где мы их ждали.

Водопад даже в сумерках был красив. Мокрые, темно-серые, местами черные, камни, крохотное озерцо с белыми кувшинками около берегов и мягкий травяной ковер под ногами.

Шум воды, каскадом сбегавшей по гладким сланцевым уступам, не заглушил донёсшиеся взвизги несмазанных тележных колес, и оборотень усмехнулся сухими губами.

- А вот и экипаж! - было видно, что он устал.

Про себя я лучше помолчу, мне даже дышать не хотелось. Но надо идти. Как утверждают, движение это жизнь, хотя, очень хочется набить морду тому, кто это сказал - я бы посмотрел на умника после двухчасового горного забега.