Дар золотому дракону

Значит, девятьсот — это девять раз по сто! А это совсем не сложно. Я посмотрела на свои руки с одним загнутым пальцем и удивилась.

— Так вы что, до ста лет стареете, а потом девятьсот лет живёте стариками, что ли? Не-ет, я бы так жить не хотела.

— Всё не совсем так, — Нивена улыбнулась, вновь взяла мои руки, отогнула согнутый палец, а потом снова его согнула, но наполовину. А потом так же согнула последний, десятый. — Вот как у нас происходит. Мы растём, взрослеем, а потом, в какой-то момент, останавливаемся. И живём девятьсот лет молодыми, красивыми, сильными, — она провела по разогнутым пальцам. — Но потом начинаем взрослеть дальше, пока не умираем от старости.

— Надо же! Это здорово, мне нравится. Очень долго не стареть — это… волшебно просто!

— Да. Для нас всё это привычно, но для вас, людей, наверное, волшебно. Мы живём долгую, счастливую жизнь, и когда наступает время, уходим безропотно и с улыбкой. Но одному из нас этого показалось мало. Его звали Лоргон. Он был очень сильный маг, владел тремя стихиями, кроме того, умел создавать артефакты. Он многое мог, его бы умения, да в правильное русло, но… В принципе, он считал, что всех облагодетельствует, его целью было найти способ продлить нашу и так очень длинную жизнь. Причём не на сто-двести лет, он замахнулся на тысячу.

— Он хотел, чтобы вы жили две тысячи лет? Это… двадцать раз по сто?

— А ты молодец, быстро сообразила. Нужно будет с тобой немножко позаниматься, головка-то у тебя светлая.

— Ага, жрец тоже так говорил, — кивнула я. — Так что с Лоргоном? У него не получилось?

— Как тебе сказать… В принципе, получилось. Только вот не совсем так, как он рассчитывал. Он хотел, чтобы к нашей жизни прибавилась ещё тысяча лет, а вышло так, что все мы, внезапно, на эту самую тысячу лет помолодели.

— Так вот почему вы выглядите как дети, — протянула я. Многие мои вопросы нашли свои ответы, всё складывалось. — А разговариваете при этом как взрослые.

— Мне тысяча четыре года, — улыбнулась Нивена. — Мы живём около тысячи лет, кто-то чуть больше, кто-то чуть меньше. Нам, пятерым, было больше, мы лишь помолодели, причём настолько, что превратились в малышей. Остальным повезло меньше.

— Они стали яйцами?

— Не все, далеко не все. Живорождённые, а их было больше половины, просто исчезли. От них ничего не осталось, словно они и не существовали.

— Живорождённые?

— Мы можем рождаться двумя способами. Надеюсь, ты знаешь, откуда дети берутся.

— Ещё бы мне не знать! У меня двенадцать младших братьев и сестёр! Тут поневоле узнаешь.

— Ну, так вот, у нас ведь два облика, но любовью мы можем заниматься не только в двуногой ипостаси, но и в крылатой тоже. Просто в двуногой как-то привычнее, так что, зачав младенчика, наши женщины вынашивали его девять месяцев, а потом рожали — слабенького, беспомощного, ничем не отличающегося от ваших, человеческих младенцев. И всё время беременности они не могли обращаться в дракона. Долгие тысячелетия это было привычно и нормально, пока одна пара не умудрилась зачать дитя, будучи в крылатой ипостаси. А спустя три месяца драконица отложила яйцо. Оно пролежало в доме родителей полтора года, никто уже не верил, что из этого может что-то получиться, но однажды скорлупа буквально за какой-то час истончилась, а потом совсем исчезла, осталась лишь плёнка, которую легко порвал выбирающийся на свободу младенец. Это был крепкий, здоровый, годовалый малыш, с полным набором зубов, и научившийся ходить уже через несколько дней после рождения.

— Ничего себе! — восхитилась я. — Здорово! Сразу годовалый! Уже с зубами! Ох, сколько же ночей я качала зыбку с кем-нибудь из младшеньких, аж до первых петухов, когда у них зубки резались. Эх, вот бы и нам так!

— Многие подумали так же. Никакой долгой беременности, никаких тяжёлых родов. Ты же видела наши яйца. Что такое для драконицы снести яйцо такого размера? Это как человеку голубиное яичко родить.

— И вы все стали нести яйца?

— Не все и не сразу. Но постепенно таких становилось всё больше, пока не остались буквально единицы — кто-то не хотел три месяца драконицей жить, кто-то просто не уберёгся, всего ж не предусмотришь. Но даже это многих не спасло.

— Ты сказала, исчезли все живорождённые. А что случилось с остальными?

— Все, кто были в воздухе в тот момент, когда Лоргон активировал свой проклятый амулет, а таких было большинство, разбились. Наши яйца имеют очень крепкую скорлупу, но даже она не спасает при падении с высоты. То же произошло с теми, кто не летал, а стоял на склонах или на вершинах скал — яйца скатились вниз и тоже разбились. Тех, кто купался в реке или ловил рыбу в океане, тоже погибли — яйца утонули или разбились о камни. То, что ты видела в пещере, это лишь десятая часть от нашего клана, — Нивена снова взяла мои руки и загнула один палец. — Остальных уже не вернуть.

— Мне жаль, — прошептала я, представив, каково это — потерять разом столько народа. У нас в деревне тридцать семь дворов. Если останется десятая часть, это значит, только один из десяти… Сколько же останется? Это… это страшно…