Дарий Великий заслуживает большего

Положив голову мне на локоть, малышка пила сок, пока я сражался с мнимыми числами.

Смысл существования которых от меня упорно ускользал.

– Стало гораздо лучше. – Чип пробежал глазами мое решение и кивнул. – Кажется, ты все понял.

Я покачал головой.

– Осталось только повторить это на тесте.

– Не волнуйся, у тебя все получится.

– Не уверен.

Проблема Чипа заключалась в том, что ему все давалось легко. И он никак не мог взять в толк, что у других может быть иначе.

Что некоторые пытаются снова и снова – и все равно терпят поражение.

Эви у меня на коленях заерзала, и я спросил:

– Хочешь слезть?

Малышка кивнула, я отнес ее подальше от стола и отпустил. Эви бросила сок на пол и снова убежала.

Чип покачал головой, подобрал поильник, посмотрел на меня и улыбнулся уголком губ.

Я моргнул и начал разглядывать свои руки.

– Наверное, мне пора домой.

– Посиди еще. – Он хлопнул меня по колену. – Кстати. Какие у тебя планы на школьный бал?

– Ну… – Я почувствовал, как заливаюсь краской. – Я пригласил Лэндона пойти со мной.

– Круто.

– А ты с кем пойдешь?

– Кажется, я упустил свой шанс. – Чип пожал плечами. – Сам виноват, слишком долго собирался.

– О… Мне жаль.

– Ага. Грустно, когда тебе кто-то нравится, а ты – нет.

– Будучи геем, я, разумеется, понятия не имею, каково это. В жизни не влюблялся в гетеро.

Чип фыркнул.

– У Трента тоже нет пары, так что мы пойдем группой парней. Не хотите с Лэндоном к нам присоединиться?

– Думаю, не стоит, – ответил я.

Чип нахмурился.

– Ты чего?

– В смысле?

– У тебя сейчас такое лицо было.

– Нормальное у меня лицо.

– Вот и нет!

Откровенно говоря, статистическая вероятность того, что при упоминании Трента Болджера меня перекосило, была не равна нулю.

– Вот опять! – воскликнул Чип.

– Что опять?

– Это выражение лица! – Чип ткнул пальцем мне между бровей.

Я отшатнулся.

– Не надо.

– Прости. Но в чем дело?

Я вздохнул и сказал:

– Не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я с вами тусил? Ты же знаешь, что он меня терпеть не может.

– Это не так.

– Ну он определенно от меня не в восторге и не скрывает этого. Почему вы вообще с ним дружите?

Едва я произнес эти слова, как тут же о них пожалел.

Нельзя такое говорить. Никого не касается, с кем ты дружишь.

Но меня уже было не остановить.

– Тебе приходится общаться с ним из-за Эви, но…

Чип покачал головой.

– Не в этом дело. Мы подружились еще в детском саду. Помнишь?

– Я помню, как вы с Трентом обзывали меня Дурием.

Чип опустил глаза.

– Прости.

– Ничего. Мы были детьми. Но теперь…

– Что теперь?

– Ты изменился. – Я сглотнул. – После того как я вернулся из Ирана, ты стал по-другому ко мне относиться. А Трент… по-прежнему надо мной издевается.

– Ты плохо его знаешь, вот и все. У него такое чувство юмора. Он просто шутит.

– Знаешь, для меня это никогда не было «просто шутками», – ответил я.

Чип моргнул, а я снова посмотрел на руки. Кожа вокруг ногтей огрубела – возможно, потому что я обкусывал ее всякий раз, когда думал о квадратном корне из минус одного.

– Я не это имел в виду, – тихо сказал Чип. – Прости, если я тебя обидел.

– Спасибо.

– Я ведь обижал тебя раньше?

Я пожал плечами.

– Иногда.

Чип медленно выдохнул.

– Понятно.

– Ага.

Мы сидели, погруженные в Болезненное Молчание Двенадцатого Уровня.

Я думал о том, что все усложнил.

Но потом в комнату вбежала Эви, размахивая ножницами, которые умудрилась где-то раздобыть.

Чип подскочил и погнался за племяшкой с криком:

– Эви, это не игрушка!

И неловкость ушла.

Вертикально одаренные люди

В среду утром я сунул в мини-печку пару вишневых штруделей для тостера: хотел порадовать Лале в ее первый день в окружном Инновационном центре.

(Обычного тостера у нас дома не было, только мини-печка. Персы предпочитают поджаривать большие куски лепешки, поэтому тостеры нам не подходят.)

Бабушка сидела за кухонным столом, пила кофе и решала судоку.

– Что ты готовишь? – спросила она.

– Завтрак для Лале. У нее сегодня первый день в программе для одаренных.

Бабушка хихикнула.

– Да уж, роскошное угощение. Давай-ка лучше я.

Я и глазом моргнуть не успел, как бабушка вытащила из шкафчика муку, из холодильника – пару яиц и сняла с полки миску.

– Вот блины – это то, что нужно.

Печка звякнула, сообщая, что штрудели готовы, но я не спешил их вынимать: зрелище Мелани Келлнер, готовящей блины, заворожило меня не хуже метеоритного дождя. Только когда на кухне потянуло запахом горелой выпечки, я спохватился и кинулся спасать штрудели.

Мы услышали, как Лале с топотом спускается со второго этажа, и вот она уже прискакала на кухню прямо в пижаме.

– Привет, – сказал я.

– Доброе утро, – повернулась к ней бабушка. – На завтрак блины.

Лале заинтересованно повела носом. Бабушка поставила тарелку с блинами на стол, сопроводив ее бутылочкой кленового сиропа.

Я смотрел, как Лале уплетает блины, а бабушка рядом решает судоку, тихо улыбаясь своим мыслям.

Что происходит?

Такое чувство, что на краткий миг луна сошла с орбиты и счастливая Мелани Келлнер затмила Мелани Келлнер, которую я знал.

Но, как и в случае с обычным затмением, все быстро вернулось на круги своя.

Странно все это.

Я собрал вещи и поцеловал на прощание Лале и бабушку.