Дариус Дорван, наёмник (СИ)

— Это точно? — спросил он, на что Дариус пожал плечами: нет, мои парни с луками баловались, и случайно постреляли друг друга.

'Вряд ли Лиден умеет притворяться настолько, — решил Дорван. — Вон, как его сразу перекосило. Ты уж извини сразу за две вещи, староста. Во-первых, за то, что я смог посчитать тебя связанным с варисургами. Ну и еще за то, что принес тебе очень плохую весть. И все же тебе лучше о варисургах знать, а уж как ты поступишь дальше, дело только твое'.

— Теперь о твоей просьбе, в которой я теперь уже не могу тебе отказать… — начал Дариус, но Лиден его перебил:

— Завтра поговорим, а пока отдыхайте. На берегу озера баня стоит, сразу как выйдете, так направо, — староста указал рукой на ворота в частоколе, находившиеся недалеко от дома. — Вечером можете попариться, грязь дорожную смыть, я уже распорядился ее истопить. Мыла у меня лишнего нет, но щелока сколько угодно. А за весть о варисургах спасибо. Хотя какое уж тут спасибо?

Едва Дариус вошел в дом, то сразу же услышал от Ториана:

— Гонорт, ты чего такой мрачный? Все как будто бы удачно складывается. Элика говорила, ее дед очень хороший врачеватель и должен Тацира на ноги поднять. Да и самая трудная часть дороги у нас уже позади. Сколько тут до торгового пути осталось? Всего ничего, а там еще чуть и в самом Фагосе будем.

Дариус согласно покивал головой — все так.
'Особенно для тебя все удачно складывается, — воспоминание об Элике укололо сердце его острой иглой ревности. — Поди уже и на вечер договорился встретиться. Да и знал бы ты, чего лечение Тацира будет стоить — жизни человека, возможно совсем безвинного'.
Баня оказалась хороша. Пусть и топилась по-черному, и к стенкам, покрытым толстым слоем копоти старались не прикасаться, но прокалена она была на совесть. Бист, лучше всех переносивший летний зной, к жару парилки за несколько лет жизни в Фаронге привыкнуть так и не смог. Быстро угорев, он несколько раз выскакивал на улицу окунуться в озеро, затем возвращался обратно. После четвертого или пятого его выхода, Ториан, поддававший парку на каменке, не вытерпев, обругал его, заявив, что он выстужает баню. Бист что-то пробурчал на родном языке, сполоснулся и ушел в дом, напоследок сказав, что жара в бане совсем неправильная.
Рядом с баней далеко в озеро шли мостки, но прыгать в воду с них не стали, посчитав неудобным. Как бы там ни было, не далее как сегодня, в озере утонул человек. И хотя тело из озера достали, посчитали, что негоже будет вести себя слишком шумно.
После бани, как нельзя кстати, их ждала немалая корчага хмельного меда, добытая неугомонным Торианом.
Выпили по кружке, помянув добрым словом медовара, до того медок оказался хорош. После второй кружки Дариуса немного отпустило, и он вспоминал Элику уже не с такой тоской. Кто же мог знать, что дальше ему станет еще хуже, намного хуже.

— Старшой, — обратился к нему Ториан. — Я тут кое с кем познакомиться успел, пойдешь со мной? Бисту нельзя, у него дома аж четыре жены остались, не дай его бог, хотя бы одна из них об этом узнает, а если все четыре? Галугу тоже, он одной рукой девку даже обнять по-человечьи не сможет.

Не выдержав, Торина заржал в полный голос собственной, так понравившейся ему шутке.

— Да и пьян он уже, — добавил он, отсмеявшись.

Что соответствовало действительности: Галуг, неутомимый ходок, на хмель был слаб, и начал клевать носом уже после первой кружки.