Дариус Дорван, наёмник (СИ)

Ехали не торопясь, не минуя все попадающиеся по пути селения. Да и куда торопиться? Кто может знать, где именно в следующий раз объявятся долузсцы? Возможно и такое — только удалишься от какой-либо деревни, как оттуда примчится гонец со страшной вестью. Вот тогда и понадобится свежесть лошадей, чтобы добраться до нее как можно скорее.

Там, где имелась такая возможность, ехали не вслед друг за другом — растянувшись в ширину. Двадцать человек двойками, а чуть в стороне и отдалении три лучника: Бист, Галуг, и еще один, Айчель, доказавший на деле, что, если он и уступает в мастерстве сверду, то Галугу — равен.

В этом есть смысл. Если долузсцы повстречаются им конными, то атаковать их необходимо двойками, а то и четверками на каждого, в зависимости от их числа. Так пусть люди привыкают к своему напарнику, как привык он, например, к Ториану. Им двоим, чтобы понять друг друга в бою, давно уже не надо ни слов, ни жестов, ни даже взглядов.

Ну а если пешими, что в большинстве случаев и происходит… Долузсцы каждый сам по себе очень силен как боец, но предпочитают они биться в тесном строю, сколько бы их ни было, и тут уж главное: разорвать строй.

Ну и три лучника. Их задача — не ввязываясь в бой, оценивать ситуацию со стороны и посылать меткие стрелы именно туда, куда наиболее необходимо.

Тем более, ни от Галуга, ни от Айчеля много толку в конной сече не будет. Что же касается Биста, тут дело в другом. Он и стрелок знатный и, как мечнику ему равных мало, да и во всем остальном хорош. Ему хоть сейчас отряд под командование и в бой. Бист увидит сразу, где именно нужна помощь, и сам поможет, и двум другим лучникам укажет.

Вспомнив о лучниках, Дариус посмотрел на ехавших бок о бок и беседующих между собой Галуга с Айчелем.

Посмотрел, и едва смог удержаться от улыбки. Нет, сам их вид ее не вызывал, дело в другом — забавно слушать их разговор. Как будто бы и степенный, и о серьезных вещах, но оба они шепелявили так, что невольно хочется улыбнуться.

'Быстро они сошлись, будто родственные души. Может и действительно есть у них общая кровь'.

Дариус как-то поинтересовался у Айчеля его отцом: кто мол, он? Тот лишь пожал плечами: самому бы знать.

'И чему удивляться? Вот оставят меня самого долузсцы без башки, и вдруг у Элики сын родится, ну и что тогда он сможет о своем отце рассказать?'

Почему-то мысль о возможности остаться без головы нисколько ему настроение не испортила. Все будет хорошо, а если уж действительно судьба остаться здесь, в лесах на самом краю Фагоса, так не все ли равно, что там и как произойдет дальше?

При прощании Дариус пытался вручить Элике несколько монет: мол, не чужие они теперь люди. Но девушка так на него посмотрела, как будто он сделал или сказал что-то очень неприличное, ему даже оправдываться пришлось. Ториан, видевший всю эту картину, позже не смог не уколоть:

— И чего так торопиться расставаться с деньгами? Женишься — все само собой произойдет.

Дариус взглянул на Ториана, державшегося слева него. Тот подмигнул ему, не забыв блеснуть в улыбке зубами, заодно перекинув глефу с плеча на плечо.

Они ехали сжатым полем, откуда еще не успели вывезти на обмолот сложенные в стога ржаные снопы.

'Неплохой урожай в этом году получится, — оценил Дариус количество стогов. — И король Фрамон сам себе не враг затевать войну с Энзелем раньше, чем хлеба уберут с полей. Ну и чтобы с погодой повезло, не налетели затяжные дожди, тогда весь хлеб на корню сгниет. Тут ведь как: с одной стороны неплохо бы дождей — глядишь, и долузсцы объявятся. А с другой — жалко же урожай, страда в самом разгаре'.

Последняя ночевка застала их в селе, по рассказам Кабира чуть ли не самом большом в баронстве Эдвайстела, дальше таких уже не будет. Переночевали хорошо: приняли их нормально, без всяких косых взглядов за спиной, накормили неплохо, и еще с собой вдоволь хлеба нового урожая дали.

'А с хлебом и сапог съешь', - улыбнулся он в очередной раз, вспомнив прибаутку Ториана.

Затем себя одернул — что-то разулыбался чересчур. Нехорошая говорят примета — улыбаться без причин, а тут как будто бы их и нет.

Сжатое ржаное поле заканчивалось сырой низиной, поросшей густым ельником, так что пришлось объезжать его стороной. По рассказам старосты, скоро начнутся дремучие леса, где дорог нет вовсе, одни тропы, и так будет до самых гор. Селений хватает и в тех краях, но основные дороги идут уже по воде, рек в этой местности в достатке.

Обогнув ельник, наемники оказались на поросшей низкорослой, чахлой травой пустоши, с разбросанными по ней огромными валунами.

Посреди пустоши виднелись развалины какого-то каменного строения, явно здесь неуместного, а справа, в самой низине блеснуло озеро с удивительно чистыми, не заросшими ничем песчаными берегами.

Почти идеально круглой формы, с небольшим островом посередине, с росшим на нем одинокой сосной, озеро манило к себе.