Даруй им покой

Заплаканная девица, прижимаясь к своему малость протрезвевшему кавалеру, говорила о том, как забрела сюда случайно осенней ночью и что смогла тогда увидеть. Разумеется, Гаррет прекрасно знал, что происходило прошлой осенью в часовне. Вот только он не мог предположить, что тому могли оказаться посторонние свидетели. И если глупая девчонка не поняла, кого она видела, то Дирхарт далеко не глуп. Разумеется, правды он узнать не может, но ему вполне по силам понять: часовня что-то скрывает.

Девчонка продолжила откровения. Гаррет в укрытии до крови закусил губу – теперь речь шла о ночи, когда погиб Джеффри Холл. И о пятнах крови на туфлях Эрмины…

Приговор и любопытной госпоже, и глупой служанке с ее распутным ухажером можно было считать подписанным.

Дирхарт выплюнул изжеванную травинку и сорвал новую.

– Наутро я убедился, что в кустах впрямь кто-то стоял, наблюдая за мной. Теперь ругаю себя.

– За что?

– Ну, как за что… надо было шпагу в эти кусты воткнуть. Или сообразить потом, что он не ушел первым, а ждал, пока мы с Линетой уйдем. Ждал и услышал наш разговор. А я тогда думал: кого видела Линета осенней ночью возле склепа и чем он ее так напугал? Очертания его фигуры показались ей странными.

– Да, проказа уродует даже самых безупречных. – Губы сэра Уильяма дрогнули. – Я знал, что Ричард несколько раз выходил из своего добровольного заточения. Дождь, холод, ветер – то, что нам досаждает, ему давало утешение.

Сэр Уильям смотрел в темноту перед собой, и Дирхарт осторожно повернулся к нему, глядя на тонкий профиль. Снова, как однажды во время ливня, он показался Дирхарту очень юным и очень измученным.

– Я слишком много думал о Ричарде. Особенно ночами, когда оставался наедине с собой и своими мыслями. Несколько раз спускался в сад, и один раз мы с ним столкнулись… Мы разговаривали… прощались. Ричард был очень сильным, я бы так не смог.

Сэр Уильям резко повернулся к Дирхарту, и тот едва не отвел глаза.

– Еще когда часовня не была достроена, а Ричард жил затворником у себя в спальне, я уже понял, насколько сильным он был. Ведь не мы его утешали, а он нас. К нему не заходили даже слуги. Отец Джеймс, Маргарет, я и Гаррет – мы по очереди выполняли их обязанности. Ричард делал все, чтобы облегчить нам это. Старался, чтобы мы видели как можно меньше из того, на что тяжело смотреть. Всегда кутался в плащ… Он мог передвигаться, но делал это, когда никто не видит. И когда сидел, на нем всегда были перчатки и ботфорты. Он щадил нас… А сегодня, когда я понял, что мне придется сюда спуститься, я очень боялся увидеть его мертвым. Но он даже умер гордым и безупречным. Его даже смерть не унизила. А что его шпага в твоих руках избавила Гаррета от кошмара, в который тот превратил собственную жизнь, то я уверен – Ричард не был бы против.

Барон замолчал, снова глядя в темноту сада. Вдруг отрешенность в его глазах сменилась тревожным удивлением. Дирхарт проследил за его взглядом и разглядел в темноте изящный силуэт.

Идущая к ним женщина казалась призраком, то исчезая, то вновь появляясь в переплетении теней. Так уверенно и легко идти по тонущей в темноте дорожке впрямь мог только призрак, которому уже не дано споткнуться или ушибиться о камень. Однако же ни один из смотрящих на нее мужчин не верил всерьез в реальность потусторонних гостей. Зато оба они знали, что не только бесплотным духам неведом страх оступиться. Для призраков, безумцев и летящих на свет мотыльков не существует препятствий. Как больше не существовало для Маргарет этих двоих мужчин, застывших у входа в часовню. Того, кого она считала сыном, хоть он им и не был. И того, кого не считала любовником, хоть и провела с ним ночь. Им осталась только тень, шелест платья и едва уловимый аромат духов.

Маргарет обогнула стоящий посреди часовни фонарь, подошла к открытому люку и шагнула на ступени, ведущие вниз. В подсвечнике на столе горели свечи… но разве могло быть иначе? Как не могло быть темным видимое из ее спальни окно часовни. Как не мог оказаться запертым люк. Все было так, как и должно быть. Маргарет почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, как согрел щеки румянец. Она подошла к сидящему в кресле Ричарду и опустилась ему на колени. Скользнула рукой по его плечу, ощутив мягкость его волос на тонком кружеве воротника. И прижалась губами к его губам в долгожданном поцелуе…

Заглянувший в проем люка Уильям закрыл лицо руками.

– Господи, – простонал он. – Да что же это творится, господи? Это же безумие!..

Забыв об этикете, Дирхарт взял его за плечи и развернул к выходу.

– Идемте, милорд.

– Это безумие… – повторил тот уже за порогом часовни.

– Это любовь, милорд. А любовь – это безумие.

И Дирхарт, сняв с пояса фляжку, вложил ее в руку Уильяма.

* * *

Копыта тревожно вскидывающего голову Гнедого стучали по булыжнику. Дирхарт машинально потрепал конскую гриву, не спуская глаз с чернеющих на фоне звездного неба башен и зубцов крепостной стены. Наверное, уже скоро начнет светать…