Дарующая крылья

– Это не оправдывает его, Бен. Ничто не может оправдать предательство. – Удивительно: принц так опасался, что его предадут, а когда это произошло – проникся сочувствием к тому, кто желал ему смерти… – Не поддавайся жалости и родственным чувствам, прошу тебя!

– Я люблю… любил брата… и надеялся, что никогда его не потеряю...

Увы! Тут я ничем не могла утешить своего друга, хотя понимала его горе. У меня никогда не было ни братьев, ни сестер, и порой я об этом очень жалела! Наверное, мне тоже было бы безумно больно терять настолько родного и близкого человека. Я вздохнула, покачала головой с сожалением, и чуть сильнее сжала ладонь Беньямина. Он на миг прикрыл глаза, безмолвно поблагодарив за поддержку.

Эйнорран на время сумел справиться с отчаянием, подавил рыдания. Выпрямился, отнял ладони от посеревшего лица с глазами, которые превратились в два черных бездонных провала. Сидя неподвижно, он выслушал обвинения в свой адрес, в адрес дяди и своей помощницы – Жисселии. Даже когда сообщница попыталась обвинить его в том, что это Эйнорран убедил ему помочь и посулил за это награду, он оставался нем и недвижим.

Впрочем, свидетельских показаний, в том числе моих, оказалось достаточно, чтобы доказать, что Жисселия сама напрашивалась в подруги к Эйноррану и преследовала его.

Наконец, обвинения были предъявлены всем участникам заговора.

– Суд удаляется на совещание! – объявил секретарь.

Император Иринарх инг Вайолант и главы всех магических родов поднялись и скрылись в отдельном кабинете. Их не было довольно долго. Куратор даже успел куда-то отлучиться, а потом вернуться. В руках у него были стаканчики с горячим бодрящим вигур-чаем. Один стакан Вейл О'Ринэль отдал мне, второй – Бену:

– Выпейте, подкрепитесь. Сейчас вам потребуются силы и выдержка. Постарайтесь молча выслушать приговор, который вынесут заговорщикам.

– Думаю, мы справимся, – заявил принц, а я кивнула в знак согласия. 

Вскоре император и Совет архимагов-аристократов вернулись в зал заседаний и снова заняли свои места. Секретарь объявил, что настало время огласить приговор.

Иринарх инг Вайолант встал, развернул длинный свиток, и принялся громко и четко зачитывать слова, каждое из которых тяжелым камнем падало на головы обвиняемых.

– Магистр инг Баркбитл приговаривается к запечатыванию магии и смертной казни. Весь род инг Баркбитлов до седьмого колена будет так же лишен магии и выслан из столицы без права проживать в крупных городах и занимать государственные посты.

Бывший ректор разразился проклятиями, призывая кары на голову самого императора и всего Совета архимагов-аристократов.

Иринарх инг Вайолант даже не взглянул в сторону беснующегося толстяка, которому снова накинули на шею амулет, отнявший способность издавать хоть какие-то звуки.

– Эйнорран инг Адри! – правитель Труонарда поднял тяжелый, полный горечи взгляд на старшего сына, – ты сам лишил себя магии, в связи с чем не сможешь продолжать обучение в академии. Кроме того, ты будешь лишен звания аристократа и вычеркнут из фамильных древ Вайолантов и Силентов. В качестве рядового солдата ты обязан отслужить три десятка лет в приграничном гарнизоне.

Бастард не кричал и проклятиями не сыпал. Он сидел с опущенной головой и поникшими плечами, и молча ломал пальцы, не смея поднять взгляд ни на отца, ни на брата. Мне показалось, что парень был полон раскаяния в том, что натворил. Но даже несмотря на искренние сожаления Эйнора, то, что Император решил сохранить ему жизнь, показалось мне величайшей милостью. Сам Эйнорран жизнь брата щадить не собирался.

– Жисселия инг Сервиль. Ваш отец и ваш род отрекаются от вас. Вы тоже будете лишены магии и сосланы в общину сестер-послушниц при храме Триединого, где до конца жизни вам предстоит в качестве прислужницы учиться кротости и смирению.

– Что? Меня – в простолюдинки?! – похоже, нашу бывшую соученицу не столько обеспокоило запечатывание магии, сколько лишение привилегий, положенных родовитым особам. – Дочь герцога – прислужницей?! Отец, ты ведь не допустишь этого!

Жисселия нашла взглядом среди пятнадцати архимагов одного, и уставилась на него злобным требовательным взглядом. Герцог инг Сервиль с сожалением покачал головой: не желающая признавать своих ошибок дочь стала для него болью и позором.

Десяток адептов, которые, как оказалось, нацепили на себя амулеты личины и изображали драконов и горгулий, тоже получили свое наказание: их отчислили из королевской академии и отправили учиться в закрытую военно-магическую школу, выпускников которой отправляли служить магами-боевиками в самые опасные, магически нестабильные места, вроде Туманного ущелья и Проклятых топей.

– Приговоры окончательные и обжалованию не подлежат. Заседание императорского суда закончено! – объявил секретарь, и все начали расходиться.

– Идемте-ка со мной, – позвал нас с Беньямином куратор. – Император пригласил нас троих на обед.

Беньямин обрадовался: он скучал по отцу, хотя и скрывал это. А вот я удивилась: интересно, о чем собирается говорить со мной и с моим женихом правитель Труонарда?

38. Обед у императора