Дарвиния

Более того, эти жизни необходимо было сохранить, сделать так, чтобы они остались в памяти. Разум с самого мига своего зарождения преследовал цель спастись от гибели. Эту дикую квазиисторию, развивающуюся внутри Архива, нельзя было просто взять и отбросить.

Ноосферы, боясь заражения, отошли от Архива подальше; Разум совещался сам с собой. Так протекла тысяча лет.

Было решено, что Архив необходимо отремонтировать, а захватчиков изгнать. Если ничего не предпринимать, мыслесемена в конечном итоге будут потеряны вместе с самим Архивом. Захватчики не успокоятся, пока в остывающей Вселенной не останется ничего, кроме их собственных, беспрестанно множащихся кодов. Задача эта была ничуть не менее сложной, чем строительство Архива, поскольку очистку необходимо было начинать изнутри самого Архива. Миллиардам отдельных разумных узлов пришлось бы проникнуть в Архив физически и виртуально. И там они столкнулись бы с коварным неприятелем.

Индивидуумы – по сути своей призраки, – которые уже давным-давно влились в ноосферы, образовав с ними единое целое, в миг своего проникновения в поврежденный Архив лишились бы всех нажитых за многие эпохи усовершенствований и стали обычными смертными.

Одним из этих миллиардов индивидуумов был древний земной узел, которого когда-то звали Гилфордом Лоу. Это мыслесемя, настолько примитивное, что ему едва удалось сохранить свои собственные древние воспоминания, запустили вместе с другими аналогичными индивидуумами в бесконечно дробящиеся глубины Архива.

Так началась последняя война в истории.

Гилфорд Лоу помнил ее. Ведь это была война, в которой он погиб.

Часть вторая Зима – весна 1920–1921 годов

«Esse est percipii»[8].

Епископ Беркли

Глава 15

Из дневника Гилфорда Лоу

Хочу подробно описать все события, пока я еще в состоянии.

Это чудо, что я до сих пор жив, и будет еще большим чудом, если кто-нибудь из нас переживет зиму. Мы нашли себе пристанище в этом невыразимо странном месте – о нем я напишу позднее, – но еды совсем мало, климат убийственно холодный, и над нами постоянно висит угроза нового нападения.

Я все еще слаб (держу карандаш так же, как Лили, и получаются очень похожие каракули), а дневной свет уже угасает.

Надеюсь, когда-нибудь Лили прочтет эти записи, даже если я сам не смогу доставить их ей. Каролина, вы с Лили являетесь ко мне в воображении так часто и так отчетливо, что кажется, я могу вас потрогать. Хотя теперь, когда лихорадка отступила, это происходит реже.

Из всех моих горячечных видений вы единственные, по которым я буду скучать.

Завтра продолжу, если позволят обстоятельства.

Прошло три месяца с того дня, когда партизаны напали на нашу экспедицию. Большую часть этого времени я провел без сознания или в бреду. Ниже будут описаны события в том виде, в каком мне удалось их восстановить. Эйвери Кек, Джон Салливан и Диггс (Дигби) при содействии остальных уцелевших заполнили пробелы.

Я вынужден быть краток, поскольку мои силы и время ограниченны. Свет с грехом пополам проникает сквозь высокие проемы между камнями, завешенные для тепла клеенками или звериными шкурами, а я должен вносить свой, пусть даже весьма скромный, вклад в наше выживание – главным образом помогая Диггсу, у которого не действует левая рука, – с приготовлением скромного ужина. Скоро я ему понадоблюсь. Сейчас Диггс разводит огонь, а Уилсон Фарр отправился с ведром за снегом.

Когда мы удалились от берега Бодензее и уже приближались к Альпам, на нас напала банда вооруженных партизан, чьей единственной видимой целью было убить нас и завладеть нашими припасами. В первые же минуты погибли Эд Беттс, Чак Хемпхилл и Эмиль Свенсен – и потери были бы больше, разбей мы лагерь ближе к опушке леса. Спасла нас находчивость Тома Комптона. Он повел уцелевших в обход огромной мусорной кучи из тех, что сооружают здешние хищные насекомые вокруг своих гнезд; преследовавшие нас партизаны угодили в эту ловушку и были сожраны. Те, кто не погиб в гнезде, бежали или были застрелены.

От насекомых пострадали не только они. Я получил укус, и яд попал в кровоток. К ночи, если верить доктору Фарру, я был уже одной ногой в могиле. Никто не ожидал, что я выживу, и большинство моих спутников тоже получили ранения – как легкие, так и серьезные. Престон Финч отделался вывихнутой лодыжкой, но его дух был сломлен; наш начальник совершенно замкнулся в себе и уступил руководство Салливану и Тому Комптону.

Когда уцелевшие члены экспедиции пришли в себя настолько, чтобы кое-как доковылять до разгромленного лагеря, они обнаружили, что научное оборудование и образцы сожжены, животные убиты, а провиант и медикаменты унесены.